Евгений Карлович Миллер

Е.К. Миллер

     25 сентября (7 октября по новому стилю) 1867 года родился генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер – один из вождей Белого движения на Севере России, казначей, а затем и председатель Русского Общевоинского Союза, похищенный в 1937 году агентами советских спецслужб.

     В отличие от имён крупнейших вождей Белых армий, имя генерал-лейтенанта Евгения Карловича Миллера мало кому знакомо. Советские историки своеобразно «почтили» генерала упоминанием о нём в Большой Советской Энциклопедии, но не более того. Е.К. Миллер не принял действенного участия ни в Русско-японской, ни в Первой мировой войне. Почти всю свою службу он провел на штабных и дипломатических должностях, ярко и неожиданно проявив себя только после февральской революции и в период Гражданской войны.

      Евгений Карлович Миллер родился в одной из дворянских семей русских немцев города Двинска. Отданный на воспитание в Николаевский кадетский корпус Санкт-Петербурга, будущий генерал оканчивает его и поступает в Николаевское кавалерийское училище.

     Николаевское училище считалось первым среди всех кавалерийских военно-учебных заведений России и воспитывало в основном гвардейскую элиту. Это учебное заведение окончили многие лидеры Белого движения, в том числе и великие князья. Учёба здесь давала юношам особую закалку на всю жизнь. По воспоминаниям Анатолия Маркова, одного из юнкеров училища, а впоследствии писателя и участника Белого движения, обучение кавалеристов было связано с тяжёлым трудом, требовало полной самоотдачи и любви к избранной профессии. Отсев «мальчиков с вокзала» (так называет в своих воспоминаниях неспособных, «проходных» юнкеров А. Марков) производился училищным начальством вне зависимости от их происхождения и того положения, которое занимали их родители. В расчёт брались лишь личные качества будущих офицеров, в том числе их отменное здоровье и незаурядная физическая выносливость. Те выпускники училища, которым посчастливилось не погибнуть в боях и застенках ЧК-НКВД, как правило, проживали в эмиграции долгую жизнь и создавали свои мемориальные общества. (Е.К. Миллер в 1930-ые годы являлся председателем одного из них).

     Евгений Миллер с успехом проходит все испытания и оканчивает училище в 1886 году по 1-му разряду, что давало возможность самому выбирать полк для дальнейшего прохождения службы. Корнет Миллер выбирает самый блестящий и дорогой полк русской гвардейской кавалерии – Лейб-Гвардии Гусарский Его Императорского Величества. Полк вплоть до 1917 года был расквартирован в Царском Селе.

     Будучи ещё юным корнетом, Миллер женился на шестнадцатилетней Наталье Николаевне Шиповой – дочери генерала от кавалерии Н.Н. Шипова и Софьи Петровны Шиповой, урожденной Ланской. Примечательно, что матерью Софьи Петровны была Наталья Николаевна Ланская, в первом браке – Пушкина, урожденная Гончарова. Супруги сохраняли искреннюю привязанность друг к другу на протяжении всей жизни. В 1937 году, находясь уже в тюрьме НКВД, генерал постоянно ходатайствовал перед своими тюремщиками о праве передать жене хотя бы краткую записку. Миллер не собирался сообщать о том, где он находится, просто хотел успокоить Наталью Николаевну и сообщить, что он жив, но даже в этой невинной просьбе генералу было отказано.

     В 1892 году капитан Миллер успешно окончил Академию Генерального штаба и получил назначение в Финляндский военный округ. В 1896 году подполковник Миллер служит военным агентом (военным атташе) в Бельгии и Голландии. Такая служба давала практику военного разведчика и позволяла увидеть европейские армии своими глазами. Здесь же Миллер проявил себя, как дипломат: принял участие в подготовке первой мирной конференции в Гааге, собранной по инициативе Николая II. В 1901 году Евгений Карлович производится за отличия по службе в полковники и переводится военным агентом в Рим.

     В 1907 году его дипломатическая служба закончилась. Миллер командует 7-м Гусарским Белорусским полком, а затем 7-й кавалерийской дивизией.

     В 1909 году 42-летний генерал-майор назначается начальником родного ему Николаевского кавалерийского училища. В конце 1912 года – начальником штаба Московского военного округа.

     Лишь в конце Первой мировой войны генерал-лейтенант Миллер попадает на фронт. Февральскую революцию он встретил в должности командира 26-го армейского корпуса Особой армии на Юго-Западном фронте (Румыния).

     С первых дней генерал занял непримиримую позицию по отношению к солдатским комитетам и разного рода советам, которые старательно разваливали армию в период боевых действий. 7 апреля 1917 года командир 26-го корпуса приказал своим солдатам снять красные банты. «Революционные солдаты» не подчинились упрямому гвардейцу. Они стреляли в генерала, ранили его, арестовали и повезли в Петроград на дальнейшую расправу. Лишь чудом Миллер остается в живых. С осени 1917 года он становится представителем Ставки Верховного Главнокомандования Русской Армии при Итальянском Главном командовании. После захвата власти большевиками, Миллера, как «особо непримиримого» генерала заочно предают суду ревтрибунала и приговаривают к смерти.

     Летом 1918 года Евгений Карлович направляется в Париж, куда его пригласил бывший посол России Маклаков для переформирования русских экспедиционных войск во Франции и Македонии. Однако уже в ноябре 1918 года председатель Белого Временного правительства Северной области Чайковский из её столицы Архангельска предложил Миллеру должность генерал-губернатора и командующего войсками. К тому времени в освобожденном от красных Архангельске работали английский генерал Пуль, посол Франции Нюланс, посол США Френсис и Италии – ла Торетта. Действовать в условиях непроходимой тайги, болот и русских морозов бывшим союзникам Российской Империи не очень хотелось. Фронтовую «погоду» должны были делать белые генералы.

     Е.К. Миллер прибыл в Архангельск 13 января 1919 года. Чайковский вскоре уехал в Париж на заседания Русского политического совещания и более в Архангельск не возвратился. Приступивший к делам 52-летний Миллер своей обходительностью и дипломатичностью устраивал союзников. Он также внушал симпатию к себе и своей внешностью, в которой, по свидетельствам современников, «гвардейский лоск соседствовал с истинно генеральской внушительностью»:

     Обладавший стальным характером, Миллер всегда подтянут, расправленные плечи, гордая посадка головы, коротко зачесанные волосы, огромный лоб, многодумная морщинка между сдвинутых густых бровей. Под носом – длинные усы с закрученными вверх кончиками, бородка клином. В пристальном взгляде – неуступчивость, но и любезность.

     Весной 1919 года английского генерала Пуля сменил генерал Айронсайд. Союзники разрабатывают план наступления русских войск по линии Котлас – Вятка, целью которого была передача северных военных запасов армиям адмирала Колчака. Миллер выступает инициатором признания Колчака Верховным Правителем России.

     В начале 1919 года Войска белого Севера, несмотря на поддержку союзников, почти никак себя не проявили. Наступление Котлас-Вятка фактически не состоялось. Сказались и сложные погодные условия, и значительный «отрыв» от остальных белых сил, которые действовали на территории страны. Подчинённые Миллера вынуждены были в основном вести партизанские действия, что в суровых северных условиях не могло обеспечить им большого успеха.

     Уже в августе 1919 года новый представитель англичан предложил генералу Миллеру эвакуировать белые войска из Северной Области. У Миллера на руках была телеграмма Колчака, который предоставлял ему полное право решать участь войск. Евгений Карлович полностью отклоняет это предложение и, в середине августа, при поддержке британских и австралийских добровольцев, русские части двинулись в наступление на красных. Иностранные добровольцы не опозорили английскую корону и прекрасно показали себя во всех тяжелых боях.

     Однако финансирование добровольцев - наёмников требовало средств, а гибель собственных граждан за чужие интересы не входила в планы военных представителей Антанты. Поддержка Северной армии союзникам быстро надоела. Летом-осенью 1919 года войска ВСЮР (Деникин) уже приближались к Туле, Юденич и его Северо-Западная армия со дня на день планировали взять Петроград. В этих условиях англичане решили свернуть «неудобный» северный фронт и предоставить русским самим разбираться со своей судьбой. 27 сентября 1919 года из Архангельска отплыл последний иностранный корабль.

     Тем не менее, конец осени 1919 года был концом успеха всех белых армий, кроме Севера. Полки Миллера освободили от красных территорию на реках Пинега, Мезень, Печора и уже шагали по некоторым уездам Вологодской губернии. Левый фланг северян упирался в Печору, а правый – в границу с Финляндией. Осенняя распутица и суровые холода не позволили малочисленной армии развить успех наступления. А уже в начале 1920 года красные бросили на войска генерала Миллера все освободившиеся силы с Северо-Западного фронта.

     Как вспоминают очевидцы, Евгений Карлович был совершенно спокоен в эти дни, полагая, что Северный фронт выстоит. Белые дрались отчаянно, но, как известно, «один в поле не воин». Многократное превосходство красных, тяжелая артиллерия и измены ненадежных частей сделали свое дело – фронт был прорван. В феврале 1920 года командование приняло решение об эвакуации. После полуночи 19 февраля ледоколы «Канада», «Козьма Минин» и военная яхта «Ярославна» покинули Архангельск, унося на своих переполненных бортах солдат и офицеров, чиновников и лазареты, отряд датских добровольцев и членов семей белых воинов. Миллер вывез из Архангельска около 800 человек. Вскоре к его кораблям присоединилось ещё два транспорта с военными и гражданскими беженцами, вышедшие из взятого красными Мурманска. В дороге маленькой эскадры было всё: непробиваемые льды, погоня красных кораблей, артиллерийские дуэли в прибрежных водах, чудесное спасение.

     22 февраля эскадра взяла курс на Норвегию. 26 февраля 1920 года ледоколы и суда с беженцами прибыли в норвежский порт Тромсе. К чести генерала Миллера надо заметить, что командующий Северной армией, в отличие от командования армии Северо-Западной (генералы Юденич, Краснов и др.) не бросил своих людей на произвол судьбы. Он находился в Норвегии вплоть до лета 1920 года и активно способствовал устройству беженцев на чужбине, а также переброске к Врангелю всех белых воинов, желающих продолжить борьбу.

     Летом 1920 года новый Главнокомандующий Русской Армией генерал Врангель назначает Миллера своим Главноуполномоченным по военным и морским делам в Париже. Евгений Карлович ведет переговоры с польскими и французскими представителями о формировании на территории Польши 3-й Русской Армии. После эвакуации войск Врангеля из Крыма, Миллер, живя в Париже, продолжает активную работу и занимается судьбами белых воинов оказавшихся за границей.

     Один из источников советской разведки докладывал о нем:

     «…Миллер имеет репутацию очень честного человека и не считается в армии ярым сторонником наступательных тенденций. Широкую симпатию ему создало его поведение во время эвакуации Архангельска, когда все остатки сумм, обмундирования и прочее он якобы разделил между всеми эвакуировавшимися...»

     В окружении Врангеля, правда, ходили упорные слухи, будто генерал Миллер присвоил-таки себе часть некоторых «остатков», в том числе и целый корабль с первоклассной цейсовской оптикой, предназначенной союзниками для войск Колчака. Во всяком случае, сам бывший губернатор Миллер так и не смог ни отрицать, ни уверенно подтвердить само наличие такого судна в порту Архангельска во время эвакуации союзников.

     Возможно, эти подозрения были связаны с тем, что в Русской Армии Врангеля «северян» не особенно любили. Некоторые из них, действительно, присвоили себе часть союзнических денег и безбедно существовали в эмиграции, никак не участвуя в её в политической жизни. Такие военачальники оставались «чужаками» для бывших чинов ВСЮР, совершивших свой трагический путь от Дона до Перекопа. Однако в 1921 году генерал Миллер, использовав в полной мере свой незаурядный дипломатический опыт, блестяще провёл переговоры с правительством Югославии (К.С.Х.С.) и добился перевода большей части войск Врангеля из лагерей Лемноса и Галлиполи в лояльно настроенную к белогвардейцам Сербию. Условия в лагерях были несовместимы с жизнью, а в Югославии, вплоть до Второй мировой войны, белые воины чувствовали себя желанными гостями. Здесь сохранились в полном составе даже некоторые казачьи формирования. С подачи Миллера они были задействованы правительством К.С.Х.С. в качестве пограничной стражи и внутренней полиции.

     После этой услуги отношение врангелевцев к Миллеру резко меняется.

     С марта 1922 года Евгений Карлович становится начальником штаба генерала Врангеля, который располагается в Сремских Карловцах (недалеко от Белграда), затем переезжает в Париж. Есть сведения, что именно Миллер решал вопросы разведывательно-информационной работы, которая велась военными представителями Врангеля в разных странах.

     В 1924 году, при расформировании Армии и создании РОВСоюза, генерал Миллер освобождается Врангелем от обязанностей начальника штаба и назначается начальником 1-го Отдела Союза, его казначеем и помощником Главнокомандующего (вел. князя Николая Николаевича).

     После смерти Врангеля Евгений Карлович остается казначеем и назначается первым помощником нового главы РОВСа – генерала Кутепова. 26 января 1930 года, сразу после похищения А.П. Кутепова советскими спецслужбами, Миллер встаёт во главе Союза.

     В течение семи лет генерал Миллер возглавляет самую крупную военную организацию эмиграции. Вступая в должность, он попытался учесть и сложность политической обстановки, и роковые ошибки своего предшественника. Однако «наследство» Кутепова неизбежно сыграло свою трагическую роль в развале военной эмиграции.

     Евгений Карлович, в целях обеспечения собственной безопасности и предотвращения дальнейшего развала РОВС изнутри, сразу постарался окружить себя «верными» людьми. Генералу казалось, что старая императорская гвардия, как и ближайшие соратники Врангеля, никак не могут быть замешаны в советских провокациях.

     По мнению же «молодых» руководителей Белого движения, Миллер жёсткими, порой авторитарными мерами стремился контролировать каждый шаг своих подчинённых, чем только отталкивал от себя действительно инициативных, верных людей. Подобно строгому родителю, он стремился удержать членов организации от проявлений неразумного «активизма», мог надавить своим авторитетом, лишить финансирования, запретить начальникам на местах предпринимать какие-либо действия без его ведома.

     Руководитель II отдела РОВС, штаб-квартира которого находилась в Берлине, генерал-майор фон Лампе обижался на Миллера за обвинения в «самоуправстве». В переписке и своих дневниках он не раз критиковал «авторитарность» и «бездеятельность» парижской верхушки РОВС

     Так, побывав в 1932 году на одном из заседаний руководства Союза, где присутствовали генералы Миллер, Драгомиров, Лукомский, Стогов, Абрамов, адмирал Кедров, Шатилов и Кусонский, фон Лампе живо замечает тот раскол, который наметился в организации с приходом нового председателя:

     «В «окружении» (Миллера – Е.Ш.) ясны два слоя – наш и «их» – они это старики, мы (Шатилов, Кусонский, фон Лампе – Е.Ш.) – подростки на 50 лет каждый. А Евгению Карловичу приходится по симпатиям с нами, по возрасту с ними – лавировать между двумя слоями…»

     Куда более жёстко о деятельности, точнее, «бездеятельности» и «лавировании» Миллера отзывались его настоящие противники, в том числе и будущий похититель, генерал Скоблин. Последний, претендуя на ведущие роли в организации, заявлял, что престарелый генерал Миллер превратил заседания РОВСоюза в «чайные посиделки» для отживших своё военных пенсионеров. Многие «молодые» члены Союза соглашались с ним.

     Между тем, при Миллере разложение белой эмиграции агентами ОГПУ-НКВД, действительно, достигло своего предела. С приходом к власти нацистов в Германии и началом гражданской войны в Испании, некоторые высшие чины РОВС оказались завербованными не только советской разведкой, но и немецкой политической полицией. Лозунг Врангеля «хоть с чёртом против большевиков» (ХСЧПБ) обретал всё большую популярность в среде активно настроенных белых.

     Миллер также попался на эту «удочку». В 1936 году он направляет генерала П.Н. Шатилова в штаб генерала Франко для ведения переговоров об использовании добровольцев РОВСа. Вскоре выходит циркуляр о порядке приема добровольцев в Испанский иностранный легион. Но из-за перекрытия границы французами попасть в Испанию стало очень трудно. Некоторые офицеры Союза всё же приняли участие боях с испанскими коммунистами, а двое из них были удостоены высших испанских наград.

     В 1937 году Е.К. Миллер и руководство РОВСоюза пытается установить контакт с представителями гитлеровского Генерального штаба. Генерал Скоблин, который, по некоторым сведениям, являлся «тройным агентом», работая одновременно на Германию, НКВД и представителей бывших держав Антанты, взял на себя роль посредника в переговорах Миллера с немцами. Он вызвался устроить председателю РОВСа встречу с представителями германского военного командования, но заманил престарелого генерала в ловушку.

     До сих пор историки Белого движения и историки советских спецслужб спорят о том, чьим агентом на самом деле являлся бывший «первопоходник» генерал Скоблин? Планировалось ли органами НКВД похищение генерала Миллера или это было всецело инициативой самого Скоблина и его «двурушных» соратников?

     Есть сведения, что Скоблин примерно в те же дни, когда был похищен генерал Миллер, пытался также заманить в ловушку давно отошедшего от дел, не принимавшего никакого участия в политических делах эмиграции, генерала А.И. Деникина. Возможно, агенту необходимо было выслужиться перед своим начальством, дабы покрыть расходы на те шикарные банкеты, что он и его жена Плевицкая закатывали в Париже для «нужных» людей.

     Деникин Скоблина лично не знал, а потому не доверял ему. Миллер тоже не доверял, но, тем не менее, 22 сентября 1937 года отправился на организованную им встречу с немецкими агентами.

     Было около 11 часов утра, когда Миллер зашел в канцелярию РОВС и, оставил генералу Кусонскому записку, попросив вскрыть её, если он не вернётся через три часа. В канцелярию Миллер не вернулся. Кусонский, забыв о записке, тоже направился домой. Вечером жена генерала Миллера Наталья Николаевна подняла тревогу. В ее присутствии заместитель председателя РОВС адмирал Кедров и генерал Кусонский вскрыли оставленный в канцелярии конверт. В записке значилось:

     Историками не раз выдвигалась версия о том, что к похищению генерала Миллера, кроме Скоблина, был непосредственно причастен и начальник военной канцелярии РОВС генерал П.А. Кусонский.

     Однако никаких сведений о работе Кусонского на НКВД, кроме лживого обвинения арестованного гестапо в 1940-м году агента Третьякова (Иванова), об этом нет. В ночь похищения Третьяков сам помог Скоблину скрыться от неожиданного преследования. К самому преследованию, как выяснилось позже, похитители вовсе не были готовы. По замыслам «заказчиков» преступления, завербованный генерал должен был продолжать свою деятельность и дальше. На момент преступления у Скоблина составилось надёжное алиби: его видели сразу в нескольких местах многочисленные свидетели. Соответственно, заранее спланированного варианта «отхода» для Скоблина не существовало. Иначе чем объяснить тот факт, что, убежав от Кедрова и Кусонского, агент всю ночь (согласно материалам следствия) мотался по Парижу в поисках денег для побега? Напрашивается вывод, что генерал Скоблин и его подельники, действительно, ничего не подозревали об оставленной Миллером записке. Если бы Кусонский участвовал в похищении, то, прежде всего, сообщил бы о подозрениях самому Скоблину, а записку попросту уничтожил.

     К такому же выводу пришла и особая комиссия РОВС под председательством генерала от кавалерии Эрдели. Комиссия решила, что единственное и бесспорное доказательство предательства Скоблина – записка, оставленная Миллером. Факт сфабрикования этой записки Кусонским полностью исключён (при вскрытии конверта присутствовала жена генерала и адмирал Кедров, который хорошо знал почерк Евгения Карловича). При отсутствии других доказательств, чины РОВС предпочли оправдать возможного сообщника, нежели, в лучших традициях ОГПУ-НКВД, очернить невиновного человека.

Н.В. Плевицкая

В.Н. Скоблин

     Французская полиция, как известно, потом арестовала жену Скоблина, также агента ОГПУ-НКВД, певицу Плевицкую, замешанную в преступлении.

     Один из свидетелей по делу на следствии рассказывал:

     «Придя на встречу, Миллер скрылся за дверями пустующей школы для детей советских дипломатов вместе со Скоблиным. С ними зашел мужчина-крепыш. Вскоре около школы остановился небольшой грузовик с дипломатическим номером.»

     Вечером этот грузовик видели в Гавре на пристани рядом с советским торговым пароходом «Мария Ульянова». Один из чиновников порта также рассказал, как из кузова вытащили длинный деревянный ящик, который быстро и осторожно перенесли на борт судна. В нем, скорее всего, и был усыпленный хлороформом генерал Миллер. Вслед за ящиком на борт парохода поднялись люди в штатском. «Мария Ульянова» немедленно развела пары и вышла в море, даже не успев закончить разгрузку.

     Несмотря на преклонный возраст, семидесятилетний генерал Миллер пережил варварскую «транспортировку» из Гавра, и уже 29 сентября 1937 года состоялся его первый допрос во внутренней тюрьме на Большой Лубянке. Евгений Карлович просил лишь об одном: отправить записку своей жене в Париж. Последнее послание генерала, как и все другие, осталось в архивах спецслужб.

     Сидел Миллер в одиночной камере № 110 под именем Петра Васильевича Иванова.

     На допросах генерал не сообщил никакой информации, способной причинить вред деятельности РОВС. 30 марта 1938 года Евгений Карлович обратился к наркому внутренних дел Н. И. Ежову с просьбой разрешить ему инкогнито посетить православный храм, пояснив, что он вряд ли при этом будет узнан: «Я могу перевязать лицо повязкой, да и вообще мой современный облик штатского старика мало напоминает моложавого 47-летнего генерала, каким я уехал из Москвы в 1914 году». Ответа на эту просьбу не последовало, и 16 апреля Миллер обратился к Ежову с новым письмом, в котором просил передать ему Евангелие и «Историю церкви» (или «Жития святых»), а также разрешить пользоваться бумагой и пером. Реакции властей на эти просьбы также не последовало.

     Евгения Карловича Миллера расстреляли 11 мая 1939 года. По правилам, применявшимся к особо секретным смертникам, генерала доставили в Московский крематорий, провели в подвал, прилегающий к жерлу огнедышащей печи. Приговор был приведен в исполнение в 23 часа 5 минут и в 23 часа 30 минут труп был сожжен.

Елена Широкова

При подготовке статьи использованы материалы:
Документы ГАРФ, Ф.5853 (генерал-майор А.А. фон Лампе), Оп. 1, Д.50-52;
Родин Игорь «Генерал Миллер»;
Материалы сайта «Белая Россия».