Царь принимает на себя верховное командование. - Русские победы в 1916 году. - Решающая роль России в поражении Германского блока. - Агрессор просит мира.
Регулярные поездки Государя в действующую армию сильнее убеждают его в том, что с руководством войсками дело обстоит неблагополучно. Предоставив великому князю Николаю Николаевичу верховное командование, он не считал возможным связывать ему руки в выработке стратегии. Однако летом 1915 года положение на фронте приобретает угрожающий характер. Ошибочная стратегия войны, заставлявшая русские войска погибать из-за эгоистической позиции союзников, становится губительной для России. Сам Николай Николаевич не был склонен признать свои ошибки, а стремился переложить вину за них на других, в частности на военного министра Сухомлинова и даже на самого Царя. Более того, в первой половине 1915 года Ставка Верховного главнокомандующего становится центром интриг против Царя. Верховный главнокомандующий Николай Николаевич, по-видимому, не оставивший еще мысли о Галицийском или Польском престоле, через голову Царя вызывает министров, требуя их отчета, пытается диктовать Царю новые назначения высших должностных лиц. Откровенно враждебную позицию великий князь занимает в отношении Г. Распутина, причем в борьбе с ним применяются самые грязные и подлые методы (клевета, провокация, шантаж).
Чтобы спасти положение, Царь решается взять всю ответственность на себя и 23 августа 1915 года принимает верховное командование, а великий князь Николай Николаевич отправляется наместником на Кавказ. С ним уезжает начальник штаба Янушкевич.
Первый приказ Государя по Армии и Флоту был таков: "Сего числа, Я принял на Себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий.
С твердой верою в Милость Божию и с непоколебимою уверенностью в конечной победе будем исполнять Наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской. Николай".[1]
Принимая на себя верховное командование, Царь не сомневался в конечной победе. Попытки отговорить его от принятия этого решения со стороны большинства министров наталкивались на его твердую уверенность. Он понимал, что успех покроет все трудности и посрамит всех врагов, а Россия станет всесильной.[2]
Новая Ставка размещается в Могилеве. Отсюда ведется управление страной, сюда приезжают министры на доклады, здесь собирается Совет Министров.
Перед отъездом в Ставку 22 августа Царь открывает Особые совещания - новые совещательные органы, состоявшие из выборных от обеих палат и от общественных организаций, под председательством министров, ответственных за тот или иной участок государственной работы. Цель Особых совещаний - обсуждать вопросы, связанные с ведением войны. Этим шагом Царь стремился привлечь к делу защиты Отечества самые широкие круги общественности, надеялся, что они проявят такой же патриотизм, как и он сам. Однако, как показали дальнейшие события, дружной работы в этих совещаниях не получилось из-за откровенно враждебной позиции многих общественных деятелей, пытавшихся их использовать для подрыва царской власти.[3]
К моменту принятия командования Царем старое кадровое офицерство, воспитанное в традициях патриотизма и жертвенного служения Родине, "вследствие значительной убыли в боях стало лишь небольшим процентом по сравнению с новым офицерством, призванным под знамена во время войны и прошедшим иную школу в смысле критического отношения к традиционным представлениям о государственном устройстве и порядке". Командный состав этого нового офицерства был пронизан штатским духом в самом худшем смысле слова, отражая в большей степени интересы интеллигенции, лишенной национального сознания, считавшей армию неким чуждым механизмом подавления народной воли, орудием деспотии.
Первые месяцы Государю пришлось работать с военным министром Поливановым, назначенным на этот пост по рекомендации великого князя Николая Николаевича. Министр этот был масон, входил в Военную ложу и состоял в близких отношениях с А.И. Гучковым.[4] Свои истинные убеждения Поливанов скрывал под маской преданности Царю, вместе с тем принимая участие во всех интригах и заговорах против него. Но, может быть, самой главной ошибкой Государя стало назначение начальником штаба Ставки генерала М.В. Алексеева, входившего, как и Поливанов, в масонскую Военную ложу.
С приходом Государя в Ставку Восточный фронт был разделен на три фронта: Северный прикрывал Петроград, Западный - Москву, Юго-Западный - Киев. Кроме того, существовал еще Кавказский фронт. После изучения военного положения, учитывая возможности снабжения, новое руководство Ставки принимает решение о подготовке решительного наступления только в марте 1917 года, направив все силы удара против австро-венгерской армии. Такое решение позволяло русским войскам перевести дух после изматывающих боев 1915 года, произвести все необходимые приготовления, накопить запасы вооружения и боеприпасов.
Однако деятельность союзников заставляет снова изменить русские планы. Еще осенью 1915 года в Россию приезжает известный французский политик Поль Дюмер, а за ним в январе еще два представителя французского правительства, А. Тома и Р. Вивиани, - все трое масоны, которые и по официальным, и по масонским каналам начинают воздействовать на русское командование, убеждая его продолжить борьбу, как тогда говорили, "до последней капли крови русского солдата". Дюмер добивается от русского правительства согласия на отправку во Францию русских солдат в обмен на вооружение, рассчитывая получить 300 тыс. человек. Государь был решительным противником такого обмена. Тем не менее масонское окружение убеждает его, и он дает согласие на формирование одной бригады в 10 тыс. человек, а позднее и еще трех небольших бригад, воевавших на Салоникском и Западном фронтах, ставших примером истинной солдатской доблести для французской армии.
Кроме того, союзники буквально выпрашивали у России поставки продовольствия в больших масштабах. В 1916 году, отрывая от себя, Россия предоставила Франции и Англии партию пшеницы в 15 млн. пудов. Более того, пшеница передана по себестоимости в убыток себе. Тем не менее Франция направила в Россию двух высокопоставленных масонов - Р. Вивиани и А. Тома, которые добились значительной скидки, за что руководитель Министерства земледелия Г.В. Глинка получил от французского правительства орден Почетного легиона.[5]
Угроза разгрома у Вердена французской армии, не сумевшей, несмотря на полуторагодовую передышку, удержать фронт, ставит в тяжелое положение и Русскую Армию. Почти без подготовки, в неблагоприятных погодных условиях марта русскими войсками проводится операция по спасению союзников. Наступление осуществлялось левым флангом Северного фронта и правым Западного, силами 5-й, 1-й и 2-й армий в направлении на Ковно. Напряженные бои развернулись в районе Двинска. Однако вскоре эта операция, стоившая Русской Армии 78 тыс. человек, была отменена. Тем не менее положение французов улучшилось, так как германское командование было вынуждено собрать к месту русского прорыва около шести корпусов.
Следующее наступление Русской Армии предпринимается также по просьбе союзников. В начале мая австрийцы разгромили итальянскую армию в Трентино. Союзники требуют от рурской Ставки спасти положение: с личным посланием к Царю обращается итальянский король. 22 мая русские войска Юго-Западного фронта под командованием генерала Брусилова опрокинули сопротивление противника в районе Луцка, продвинувшись вперед на 80-120 км. Для преодоления хорошо укрепленных позиций противника Брусилов использовал новаторские методы боя. Австрийская армия потерпела сокрушительное поражение. Потери противника составили свыше миллиона убитыми и ранеными и 400 тыс. пленными (потери Русской Армии были в три раза меньше). Русское наступление оттянуло 11 германских дивизий из Франции и 6 австро-венгерских дивизий из Италии. Под влиянием успеха русской армии на стороне Антанты в войну вступила и Румыния. Ее войска были очень слабы. Поэтому возникший скоро Румынский фронт удерживался силами русской армии, оттянув на себя около 50 дивизий противника.
На Кавказском фронте Русская Армия достигла тоже больших успехов. В феврале - июле 1916 года она овладела Эрзерумом, Трапезундом, Эрзинджаном и углубилась на территорию Турции на 250-300 км. В Персии казачий корпус Баратова занял район Керманшаха и двинулся в Мосульском направлении навстречу английским войскам в Ираке. Однако англичане, опасаясь усиления позиций России в этом регионе, отказались от совместных действий с русскими, и успех Баратова не был закреплен.
Русская Армия сыграла решающую роль в борьбе против германского блока. Практически каждое наступление немцев на Западном фронте завершалось поражением франко-английских войск, показавших низкую боеспособность, и только вмешательство России каждый раз спасало союзников от окончательного разгрома. Общая протяженность русских фронтов от Балтийского до Черного морей и дальше (включая Кавказский фронт) достигала свыше 2000 км. В боях с агрессором русская армия вывела из строя убитыми, ранеными и пленными около 2 млн. германцев, около 3 млн. австро-венгров и несколько сот тысяч турок. Эти огромные потери подорвали силы врага, сделав его почти неспособным к дальнейшей активной борьбе.
В упорных боях Русская Армия освободила от австрийской оккупации огромные территории исторически русских земель на Волыни, в Галиции и Буковине (30 тыс. кв. верст). На Кавказе глубоко проникла в пределы Турции на Анатолийское плоскогорье.
За годы войны боевая мощь Русской Армии резко возросла прежде всего за счет увеличения военного производства. Производство ружей увеличилось в 2 раза, пулеметов - в 6 раз, легких орудий - в 9 раз, тяжелых орудий - в 4 раза, орудийных снарядов - в 16 раз. Построено множество специальных железных дорог для переброски войск, сооружена Мурманская железная дорога длиной более тысячи километров.
Опубликованные недавно документы Департамента иностранных дел Германии свидетельствуют, что стремление заключить мир появилось у немецкого руководства еще в конце 1914 года. Департамент иностранных дел предлагает германскому императору "вбить клин между нашими врагами и как можно скорее добиться сепаратного мира с тем или иным противником".[6]
В конце 1915 года русский министр Царского Двора Фредерике получил от министра прусского Двора Эйленбурга письмо по почте (видимо, его бросили немецкие агенты), в котором высказывались пожелания о прекращении войны. Эйленбург представлял свое письмо как частную инициативу и предлагал до официальных переговоров выяснить условия, на которых мог бы быть заключен мир.
Фредерике отнес письмо Царю, а тот передал его через генерала Мосолова министру иностранных дел Сазонову. Как полагал последний, письмо это, несомненно, инспирировано Вильгельмом. Каждому знающему Двор Вильгельма ясно, что никто из его приближенных не решился бы на такой шаг без его ведома. Письмо явно говорило, что Германия заинтересована в скорейшем мире. Министр иностранных дел приготовил ответ от Фредерикса Эйленбургу в том смысле, что переговоры о мире допустимы только сообща между всеми союзниками. Поэтому если желания Германии искренни, то ей следует обратиться с теми же предложениями и к союзникам. Государь, прочтя проект ответа Эйленбургу, сказал, что лучше и этого не писать: "А то они прицепятся и еще будут писать", и письмо было оставлено без ответа.[7]
Впрочем, немцы предпринимали попытки заключить мир с Россией и еще раз, через М.А. Васильчикову, которую война застала в Австрии и она оказалась на положении интернированной. Ее выпустили, предложив посредничество в деле заключения мира. По приглашению из Берлина Васильчикова ездила туда, виделась там с Яговым и приехала в Петроград с запиской для передачи Царю. Записка эта - анонимка, написанная рукой Васильчиковой под диктовку, - содержала изложение взгляда германского правительства о необходимости для России вернуться к старым традициям дружбы с Германией, указывала, что англичане, навязавшие России эту войну, предадут нас, и заканчивалась угрозой, что если мы не пойдем навстречу дружеским советам, то узнаем всю тяжесть немецкой руки.[8]
Известен также случай поиска немцами путей заключения мира через зарубежную делегацию Государственной Думы, возглавляемую будущим министром внутренних дел Протопоповым. Произошло это в Стокгольме на конспиративной встрече, где по совпадению (или нет?) жил известный московский интриган, кадет князь Д.О. Бебутов.[9] Непосредственными участниками встречи кроме Протопопова и графа Олсуфьева были Ф. Варбург, О. Ашберг, Поллак (Поляк), Гуревич (общество "Мазут" в Польше).
Главную роль во встрече играл Фриц М. Варбург, 37 лет, "консультант по продовольственным делам" при германском консульстве в Стокгольме. Варбург был самым молодым из династии мировых банкиров (банк основан в Германии в 1798 году), известных всему миру по их крупным финансовым операциям. Его старшие братья, Феликс и Поль, переехали в 1890 году в Америку, где заняли крупное положение в банковском доме "Кюнь и Лоб" (Феликс был женат на дочери Лоба, а Поль - на дочери Якова Шиффа, главы "Кюнь и Лоб"; был вице-президентом Вашингтонского Федерального Резервного Управления во время воины).[10]
Другим важным лицом на этой встрече был "крупный (шведский) банкир еврей О. Ашберг".[11]
В феврале 1916 года японский посол в Петрограде имел свидание с германским посланником в Швеции Люциусом, который просил "о содействии правительства Японии к заключению мира". Эта "записка" немедленно была передана Сазонову японским послом.[12]
В конце ноября 1916 года германское правительство выпустило ноту, в которой, по сути дела, выступало с предложением мира. В декабрьском приказе по армии русский Царь отклонил это предложение, заявив, что время для заключения мира еще не наступило, так как "достижение Россией созданных войной задач, обладание Царьградом и проливами, равно как и создание свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей, еще не обеспечены".[13] Россия, ввергнутая в войну агрессивными устремлениями Германии и Австро-Венгрии, понесла огромные жертвы в навязанных ей сражениях, получила священное право освободить исторические русские земли и водрузить православный крест на Святой Софии в Царьграде.[14] К началу 1917 года русская армия представляла грозную силу, хорошо обеспеченную вооружением и боеприпасами. Она была готова к решительному весеннему наступлению на врага. Боевой дух армии был достаточно высок. В ноябре 1916 года Царь посетил Народный дом в Петрограде, где собрались 20 тыс. Георгиевских кавалеров. Встреча была очень теплой. Царь раздавал подарки, тысячи глаз русских героев смотрели на него с преданностью, восхищением и обожанием.
В 1916 году, когда победоносный исход войны для России, казалось, был предрешен, в Святейшем Синоде обсуждался вопрос о том, кому будет принадлежать Константинополь, и если он войдет в состав Российской Империи, то что делать со Вселенским Патриархом, которого мудрено было бы подчинить Святейшему Синоду, а вместе с тем "нескладно и сделать верховным главой Русской Церкви". Высказывалось мнение, что следует оставить ему титул экзарха Константинопольского с подчинением Святейшему Синоду, как это произошло с грузинским католикосом в свое время.
Со своим проектом решения этого вопроса выступил архиепископ Антоний (Храповицкий). Он считал, что задачей России в этом регионе является не только освобождение Константинополя, но и Гроба Господня, Голгофы, Вифлеема, Дамаска, Бейрута и вообще всех православных епархий. Архиепископ Антоний считал, что России следует восстановить Византийскую Империю, объединив Грецию с Константинополем (Царьградом) под мирской властью Самодержца-грека и под духовной властью Вселенского греческого Патриарха. Россия должна была овладеть широкой лентой земли от Южного Кавказа до Дамаска и Яффы, а также Сирией и Палестиной, открыв для себя берег Средиземного моря и соединив его с Кавказом железными дорогами. Архиепископ Антоний предлагал организовать переселение русских крестьян и ремесленников в Сирию и Палестину, "очищая для них и пустыни и магометанские поселения, которые, впрочем, и сами начнут быстро пустеть под русским владением". <Если это будет сделано, - считал он, - то не пройдет и десяти лет, как вся Палестина и Сирия обратятся во Владимирскую или Харьковскую губернию. Народ наш так и ринется поселяться в страну, где жил наш Спаситель, Его пречистая Матерь, Апостолы, пророки и мученики. Там будет уже место для чисто русской культуры, для русской речи, для русской торговли и промышленности, в частности, две последние отрасли обильною лавою польются по Волге и Каспию через Кавказ к Средиземному морю и обратно. Пустынная местность вновь процветет, как земля, текущая "медом и млеком", а всякий русский христианин сочтет долгом раз в своей жизни отправиться на поклонение Живоносному Гробу; даже наши баре и барыни забудут о Карлсбадах и Парижах и будут знать Иерусалим, Вифлеем, Назарет. Вот тогда со всею силою проснется русское самосознание; наука и поэзия возвестят миру о чувствах и молитвах русской души и исполнятся чаяния последних Рюриковичей и первых Романовых о том, что Московскому Царству суждено быть Третьим Римом, а четвертому Риму не бывать>.[15]
