Осудить масонство как учение и организацию, враждебную христианству, и революционную, направленную к разрушению основ национальной государственности.
Осудить также и все сродные с масонством учения и организации: теософию, антропософию, "Христианское Знание" и ИМКА.
Поручить епархиальным первосвященникам и начальникам миссий преподать подведомому им духовенству указания, необходимые для борьбы с указанными вредными учениями и организациями и для предупреждения православной русской паствы от увлечения ими или от участия в их вредной деятельности. Сделать это через посредство духовной проповеди внебогослужебных бесед, печати, преподавания Закона Божия в учебных заведениях, и особенно через исповедь.
Вменить в обязанность пастырям Церкви испрашивать приступающих к исповеди - не состоят ли они в масонских организациях и не разделяют ли этих учений, и если окажется, что состоят или разделяют, то разъяснить таковым, что участие в указанных организациях несовместимо со званием христианина - члена Христовой Церкви, что таковые должны или решительно отказаться от масонства и сродных с ним учений, или, если они этого не исполнят, не будут удостаиваться Святого Причащения и при дальнейшей нераскаянности будут отлучаться от Святой Церкви.
Признание СССР западными странами и крушение многих надежд на возвращение в "свободную" Россию резко изменили настроение русских эмигрантов, вызвав у многих из них состояние безысходности и даже паники. Требовалась новая жизненная программа, которая придала бы смысл вынужденного пребывания за границей такой большой массы русских людей. Масонские политики быстрее всех уловили это настроение и уже в 1925 году начали вести агитацию за созыв русского Зарубежного съезда, который бы консолидировал все течения эмиграции (конечно, под контролем масонских лож). Агитация за съезд начинается в созданной в этом же году газете "Возрождение", редактором которой тогда состоял П.Б. Струве. Главная мысль этого масонского конспиратора была в том, чтобы объединить всю русскую эмиграцию вокруг "вождя" - великого князя Николая Николаевича, выдвигая его не как претендента на Престол, а как символ национальной России. Агитаторы пользовались тем, что абсолютное большинство русских эмигрантов и не подозревало в принадлежности великого князя Николая Николаевича к масонским ложам и его связях с масонскими центрами.
Устроителям Зарубежного съезда, прошедшего в Париже в апреле 1926 года, удалось собрать около 450 представителей от 200 русских организаций эмиграции, среди которых были, например, члены Высшего Монархического Совета во главе с Н.Е. Марковым; глава Зарубежной Церкви митрополит Антоний; генералы Кутепов, Миллер, Деникин. Наиболее одиозные масонские политики типа Милюкова - Керенского на съезде вообще не появились (видимо, убоявшись расправы). Не была приглашена на съезд и группа великого князя Кирилла Владимировича, самочинно провозгласившего себя Императором в изгнании.
Вопреки ожиданиям съезд не решил намеченных задач. Цель съезда - "организация и мобилизация Зарубежной России: ради воскрешения и воссоздания национальной России" - достигнута не была. Патриотическая часть съезда, естественно, не смогла найти общего языка с либерально-космополитической. Масонам не удалось поставить под свой контроль русское патриотическое большинство, хотя какую-то его часть им удалось дезориентировать. Представленная на съезде русская общественность раскололась на две главные части - и уже после съезда объединилась в две группировки: Русское Зарубежное Патриотическое Объединение (руководитель И.П. Алексинский) и Российское Центральное Объединение (руководитель масон А.О. Гукасов, издатель газеты "Возрождение"). Причем монархистами считали себя не только представители "патриотической" группы, но и большинство "центральной". Однако монархизм последних имел чисто декоративное значение, не выходя за рамки конституционной монархии.
Многие документы Зарубежного съезда имели либерально-масонский дух. Прежде всего это касалось той мысли, что России нужна не реставрация, а возрождение. Вместо ориентации на возвращение к национальным основам,традициям и идеалам Святой Руси предлагалось руководствоваться либерально-масонскими трактовками идей свободы и собственности, признания законным расчленение России и даже прощения предателей, сотрудничавших с большевиками в геноциде Русского народа.
Вместе с тем патриотической части съезда удалось поднять вопрос об антинациональном характере большевистской власти. В докладе С.С. Ольденбурга говорилось:
"Мировая коммунистическая партия... является по отношению России внешней силой, а не русским национальным (хотя бы и скверным, жестоким, варварским) правительством". "Интересы России противоположны интересам Интернационала", поработившего ее. <Отношение к советской власти как к плохому, но русскому правительству означает непонимание ее существа. ... Советская власть (псевдоним диктатуры коммунистов) упразднила самое имя "Россия", заменив его не связанным с каким-либо территориальным признаком названием Союза Советских Социалистических республик. Она разбила Россию на разноязычные штаты... Этим она преследует двоякую цель: уничтожение русской национальной государственности, традиция которой ей глубоко ненавистна, и привлечение симпатий некоторых слоев нерусского населения. ... Власть антинациональной секты по существу губительнее и отвратнее господства другой нации. Под татарским игом русская самобытность менее искажалась, нежели под игом коммунистическим. Оно внешне менее заметно, так как коммунист говорит на том же языке... и поэтому сопротивление коммунистическому разложению требует большей сознательности, нежели противодействие простому иностранному засилью>.[10]
На основе Зарубежного съезда сформировалось Российское Центральное Объединение, эффективность которого была очень слаба из-за присутствия в нем опытных масонских конспираторов: М.В. Бернацкого, Е.П. Ковалевского, В.П. Рябушинского, А.С. Хрипунова и А.О. Гукасова.
20-е годы стали временем расцвета национальной русской интеллигенции, но произошел он не на Родине, а в эмиграции. Пройдя через горнило горького опыта братоубийственной брани, русская интеллигенция сумела подняться выше своего обычного уровня и разглядеть с его высоты то, чего не могла увидеть раньше: глубину духовных ценностей Святой Руси и неисчислимые полчища ее внешних врагов, ждавших момента, чтобы растерзать ее. Конечно, не все они избавились от интеллигентского высокомерия в отношении традиционных духовных ценностей Русского народа.
Признавая огромную вину российской интеллигенции в гибели исторической России, философ Г.П. Федотов писал в 1926 году: "Мы не хотели поклониться России - Царице, венчанной Царской короной. Гипнотизировал политический лик России - самодержавной угнетательницы народов. Вместе с Владимиром Печериным проклинали мы Россию, с Марксом ненавидели ее. И она не вынесла этой ненависти... Государство русское, всегда пугавшее нас своей жестокой тяжестью, ныне не существует. Мы помогли разбить его своею ненавистью или равнодушием. Тяжко будет искупление этой вины".[11]
Через страдания, гонения и смерть многие русские интеллигенты пришли к тем простым истинам, которые Русский народ исповедовал многие столетия. Понятия "Православие", "Самодержавие", "Народность" снова стали для многих из них родными и близкими.
В эмиграции к значительной части российской интеллигенции, бежавшей от большевиков, начинает возвращаться национальное сознание. Недавние враги исторической России, ненавидевшие Царя и Самодержавие, - марксисты, либералы, демократы - приходят к осознанию своих грехов перед Родиной и Государем. Характерно раскаяние писателя И. Наживина, в свое время позволявшего в своих книгах грубые и клеветнические выпады против царской семьи. Частые беседы с людьми, которые хорошо знали жизнь Царского Села, убедили его в том, что <мы, "общественники", были непроходимыми ослами (один Милюков с его подлой "глупостью или изменой" чего стоит...) и что на нас лежит ответственность за гибель несчастной, затравленной нами несчастной царской семьи...>
Тяжело сожалея о своей ужасной ошибке, писатель публично заявил: "Я считаю долгом своей совести теперь же покаяться в своей грубой и жестокой общественной ошибке - не Царь был виноват перед нами, а мы перед Ним, за нас пострадавшим. За нашу ошибку мы пострадали очень строго, но все же нет тех страданий, которыми мы могли бы до конца искупить наше преступное легкомыслие и смыть с наших рук и душ кровь наших жертв, бедного Государя и его близких".
Только после отречения Царя многие уже в эмиграции поняли, что Великая Россия не могла существовать вне Царя и Самодержавия. <И мысль, что нет на Руси у нас Государя, - писал В.В. Розанов еще в конце 1917 года, - так обняла мою душу, охватила тоской <... > что болит моя душа, болит и болит. <... > Люблю и хочу любить Его. И по сердцу своему я знаю, что Царь вернется на Русь, что Русь без Царя не выживет. <... > Страшно сказать: но я не хочу такой России, и она окаянна для меня. Для меня "социал-демократическая Россия" - проклята>.[12]
Некоторые русские философы и мыслители, ранее придерживавшиеся социал-демократических и либеральных взглядов, приходят к теоретическому обоснованию невозможности полноценного существования России вне Самодержавия. Сформулировал это отец Сергий (Булгаков): "... каким-то внутренним актом, постижением, силу которого дало Православие, изменилось мое отношение к Царской власти, воля к ней. Я стал, по подлому выражению улицы, царист. Я постиг, что Царская власть в зерне своем есть высшая природа власти, не во имя свое, но Имя Божие... Я почувствовал, что и Царь несет свою власть, как Крест Христов, и что повиновение ему тоже может быть Крестом Христовым и во Имя Его. В душе моей, как яркая звезда, загорелась идея священной Царской власти, и при свете этой идеи по-новому загорелись и засверкали, как самоцветы, черты русской истории; там, где я раньше видел пустоту, ложь, азиатчину, загорелась Божественная идея власти Божией милостью, а не народным произволением".[13]
Еще более определенно высказался о русской монархии С.Л. Франк: "Замечательной, в сущности общественной, но во всем своем значении неоцененною особенностью русского общественного и государственного строя было то, что в народном сознании и народной вере была непосредственно укреплена только сама Верховная власть - власть Царя, все же остальное - сословные отношения, местное самоуправление, суд, администрация, крупная промышленность, банки, вся утонченная культура образованных классов, литература и искусство, университеты, консерватории, академии, все это держалось лишь косвенно, силой Царской власти и не имело непосредственных корней в народном сознании. Глубоко в недрах исторической почвы, в последних религиозных глубинах народной души было укреплено корнями, - казалось незыблемо, - могучее древо монархии; все остальное, что было в России, - вся правовая, общественная, бытовая и духовная культура - произрастало от ее ствола и держалось только им, как листья, цветы и плоды - произведения этой культуры висели над почвою, непосредственно с ней не соприкасаясь и не имея в ней собственных корней".
Фактически вся русская эмиграция разделилась на два крыла - то, которое осознавало свою вину перед Государем и понимало великое значение Самодержавия в России, и другое, которое безнадежно закоснело в своем национальном невежестве и чувстве вражды к исторической России. Последнее крыло состояло преимущественно из масонов и близких им лиц, эпигонов западных теорий и представлений и в своей деятельности не несло ничего культурно оригинального. Упоминание их в истории Русского народа уместно только для иллюстрации сопротивления антирусских сил, препятствовавших возрождению и развитию национальной русской идеологии.
Практически все новые идеологические движения, созданные русскими в эмиграции, и прежде всего так называемые "сменовеховство" и "евразийство", носили ущербный характер и ничего, по сути дела, не давали русской душе. Пытаясь приспособиться к изменившимся условиям, идеологи этих движений двигались в сторону положительных оценок результатов погрома, осуществленного большевистским режимом, и сотрудничества с ним.
В этих новых движениях проявились слабость и даже бессилие основной части российской интеллигенции, ее капитуляция перед большевистским гнетом. Интеллигенция в своей массе пошла на моральное сотрудничество с антирусской властью и сама выступила с инициативой многих антинародных мероприятий большевизма. Идеологией предательства своего народа стали интеллигентские движения "сменовеховцев" и "евразийцев", ибо на полном серьезе занялись оправданием большевиков и обоснованием положительных моментов антирусской революции.
Понятие "сменовеховство" возникло в июле 1921 года с выходом в свет сборника "Смена вех", в котором группа либерально-кадетской интеллигенции признала свое поражение перед большевизмом и призвала к сотрудничеству с ним. Авторами сборника стали видный деятель кадетской партии Н.В. Устрялов, бывший министр колчаковского правительства Ю.В. Ключников, деятель октябристской партии, адвокат А.В. Бобрищев-Пушкин, С.С. Лукьянов, С.С. Чахотин, Ю.Н. Потехин. Деятели "сменовеховства" надеялись на перерождение большевизма, заявляя, что НЭП не тактика, а эволюция, внутреннее перерождение, экономический Брест советской власти. Большевики использовали идеи сменовеховцев в интересах укрепления антирусского режима (они даже переиздали сборник "Смена вех") и для морального разложения русской интеллигенции в России и за рубежом. Органы ГПУ способствовали работе этого движения за рубежом и, в частности, выпуску в Париже журнала "Смена вех" и газеты "Накануне".
У "евразийцев" национальное оправдание большевизма выводилось из несовместимости России с западным миром из-за природно-географических особенностей. По мнению "евразийцев", революция в России была необходима, чтобы изолировать ее от Запада и таким образом выполнить свою особую миссию. Большевики, несмотря на свою жестокость, являются наиболее последовательными выразителями "национальных" чаяний русской интеллигенции и только они могут выполнить стоящие перед страной задачи.
Говоря о "национальном", "евразийцы", по сути дела, подменяли его космополитическими утопиями, вместо русского ядра Российской Православной державы они предлагали некое евразийское единство. Коренные противоречия между русской и западной цивилизациями "евразийцы" советовали разрешить путем превращения в органическое целое всей совокупности разнообразных культур европейского континента.
Считая себя "осознавателями русского культурного своеобразия", "евразийцы" понимали его чисто механически, как аккумулирование элементов различных культур. Не осознавая цивилизационные особенности развития России, "евразийцы" воспринимали русскую культуру как эклектическое соединение западных и восточных начал. Более того, по их мнению, если Византия с ее Православием является духовным источником России, то татаро-монголы - историческим. Отсюда унизительный для русских людей, совершенно фальшивый и несостоятельный вывод о великом значении татаро-монголов в создании русской государственности. Проводя искусственно параллель между "благом" ордынского ига и "благом" большевизма, "евразийцы", таким образом, исторически оправдывают кровавый антинародный режим.
Лингвист и культуролог Н.С. Трубецкой; географ, экономист и политолог П.Н. Савицкий; музыковед и публицист П.П. Сувчинский и ряд других идеологов и активистов "евразийства" выступают как моральные пособники большевизма, а некоторые из них (например С. Эфрон) даже становятся агентами ГПУ. В свою очередь большевики подыгрывают "евразийцам". Летом 1926 года они инсценировали под Москвой "Евразийский съезд", на который с важным видом "конспиративно" (а на самом деле под наблюдением ГПУ) приезжал П.Н. Савицкий.
Бесплодные умствования "сменовеховцев" и "евразийцев" отвергались наиболее деятельной частью русской эмиграции, особенно молодежью. В 20-е годы возникают десятки организаций, ставящих своей целью освобождение России от большевизма. Однако значительная их часть была создана масонами или находилась под их контролем. "Крестьянская Россия" (осн. 1920), после 1927 года объявившая себя "Трудовой крестьянской партией", выпускала свой орган "Знамя России" под руководством масонов С.С. Маслова, А.А. Аргунова, А.Л. Бема.
Группа "Борьба за Россию" (осн. 1926) объединилась вокруг одноименного журнала и включала в себя видных деятелей либерального толка С.П. Мельгунова, А, В. Карташева, а также масонов Т.И. Полнера, П.Я. Рысса, М.М. Федорова, В.Л. Бурцева.
"Народный Союз Защиты Родины и Свободы" под руководством масона Б. Савинкова, возобновленный в 1921 году в Польше при участии масонов Д.В. Философова (редактор газеты "За Свободу"), Д.С. Мережковского и 3.Н. Гиппиус, специализировался на организации террористических актов в России.
"Братство русской правды" (осн. 1921) под руководством генерала П.Н. Краснова, герцога Г.Н. Лейхтенбергского, писателя С.А. Соколова-Кочетова. В отличие от предыдущих организаций, носивших преимущественно либерально-масонский и леводемократический характер, "Братство" выдвигало перед собой национальные цели: "Всероссийская Национальная Революция", "Земля крестьянам", "Православная христианская Русь", "Всероссийский Земский Собор". Члены "Братства" вели партизанскую войну в России.
Особую роль в борьбе русских эмигрантов против большевизма играл "Русский Обще-Воинский Союз" (РОВС), основанный генералом Врангелем в 1924 году и объединивший вокруг себя около 30 тыс. офицеров и солдат Белой армии, бежавших от большевиков. Верховным главнокомандующим этой армии за рубежом считался великий князь Николай Николаевич, он же и был фактическим руководителем РОВС вплоть до своей смерти. До 1926 года центр РОВС находился вместе с Архиерейским Синодом Русской Зарубежной Церкви в Сремских Карловцах в Сербии, а затем переместился в Брюссель, откуда после смерти Врангеля в 1929 году был переведен в Париж. "Воинский Союз" имел свой неофициальный печатный орган, журнал "Часовой", и множество отделений в разных странах. Активисты РОВС пытались наладить связи с представителями командования Красной армии (многие из которых были в прошлом царскими офицерами) для организации военного переворота. При "Союзе" существовал ряд строго законспирированных боевых групп, осуществлявших террористическую деятельность в России. В частности, одной из таких групп в 1927 году удалось взорвать партийный клуб в Ленинграде (от взрыва пострадало 26 человек).
Возможности РОВС парализовались подрывной работой ГПУ и масонов. В руководстве этой организации, в частности, состояли несколько агентов ГПУ и масон адмирал М.А. Кедров.
К середине 20-х годов в Германии сформировался русский эмигрантский "Союз младороссов" - многочисленная молодежная организация, имевшая свои печатные органы, проводившая шумные съезды под девизом "Лицом к России". Младороссы признали большевизм как движение, сохранявшее территориальную целостность и международные интересы России. Торжество большевизма, справедливо заявляли младороссы, подготовили либеральная демократия и масонство и именно этим силам необходимо сопротивляться. Подрастающее поколение русских людей, считали младороссы, должно готовиться к практической созидательной работе и строительству, а не к политике. "Мы знаем, - говорил в 1929 году руководитель младороссов А.Л. Казем-Бек,- что никакой зарубежной России нет. Нет и двух России. Есть одна живая Россия. Та Россия, единственная, которая теперь перерождается в мучительных схватках, и есть молодая Россия".
Младороссы отвергали конспиративную и террористическую деятельность и занимались лишь "воспитанием кадров для будущей России". Однако в 30-х годах младороссы выдвигают лозунг "Царь и Советы!", проча на Престол великого князя Кирилла Владимировича. Делается противоестественная попытка соединить русский монархизм и "национальные результаты" большевизма. Движение младороссов резко идет на убыль, когда в 1937 году открывается вполне реальная связь руководства младороссов с советским посольством и НКВД.
В 1930 году на основе различных патриотических объединений, существовавших в Болгарии, Нидерландах, Китае, Чехословакии, Франции, Югославии, возникает новая патриотическая организация - Национальный Союз Русской молодежи (с 1931 года Национальный оюз Нового поколения; с 1936 года Национально-Трудовой Союз Нового поколения - НТСНП). "Нацмальчики" (новопоколенцы, солидаристы), руководимые проф.М.А. Георгиевским, ставили своей целью осуществление национальной революции силами народа изнутри России путем создания сети подпольных групп и подготовки кадров национальных революционеров. Одним из идеологов этого движения был русский философ И.А. Ильин, подготовивший книги, ставшие настольными для многих русских людей: "Творческая идея нашего будущего" и "Основы борьбы за национальную Россию". Делу российского свобождения, учил И. Ильин, нужно служить "как делу Божьему: не кривя, не торгуясь и не исчисляя Божьих сроков".
Формировался Союз на основе строгого отбора, полностью отбраковывая всех представителей старшего поколения (для этого специально был установлен возрастной ценз - не старше 1895 года рождения).
С 1932 года Союз стал выпускать ежемесячную газету "За Россию", осуществлять издание патриотической литературы. "Борьба за Россию, - говорилось в публикациях НТСНП - выливается в наше время... в борьбу за душу Русского народа. Главным и основным оружием является в ней - новая, зажигающая идея справедливого и праведного устроения жизни". В Союзе особо почитались два выдающихся деятеля России: генерал Корнилов и П.А. Столыпин, Известные слова последнего "нацмальчики" переиначили по-своему: "Нам нужна великая Россия - мы должны быть достойны ее". "Да возвеличится Россия, да погибнут наши имена" - было девизом членов НТСНП. Идея жертвенного служения Родине через идеализм, национализм, активизм. <Преодоление зла начинается с очищения себя, с нового отбора людей, отбора "русского национального рыцарства", верующего, любящего, одержимого, готового к смерти>. Десятки членов этой организации погибли в застенках большевистских тюрем.
Из других эмигрантских организаций следует упомянуть и "Российский Имперский Союз" (осн. в 1929 году), который возглавлял Н.Н. Рузский. Этот союз имел свой печатный орган "Имперский клич". Его деятельность ограничивалась проведением собраний, докладов, распространением листовок. Одно время "Имперский Союз" действовал солидарно с РОВС и НТСНП, но позднее стал выступать против последнего, усматривая в его деятельности масонское влияние.
В 20-е годы советскую разведку за рубежом возглавлял еврейский большевик М.А. Трилиссер, ставший организатором широкомасштабных чекистских операций против русских патриотов. Акции эти, включавшие в себя провокации, убийства, запугивание, распространение клеветы, как правило, осуществлялись при поддержке секретной подрывной организации Коминтерна (своего рода Чека), руководимого другим еврейским большевиком, И.А. Пятницким.
В 1921-1922 годах советские спецслужбы затевают провокационную игру с русскими эмигрантскими организациями с целью их дискредитации и ликвидации. Для этого чекистами создается вымышленная подпольная организация под названием "Трест", якобы ставившая своей целью свержение большевизма. Представители "Треста" выходят на связь с руководителями русского зарубежья. К операции было привлечено большое число бывших деятелей царской России, в том числе зам. министра внутренних дел масон В. Ф, Джунковский. В результате чекистам удалось выявить многие связи антисоветских организаций, арестовать ряд русских патриотов, а под конец значительно дискредитировать эмигрантское подполье. В частности, чекисты организовали тайную поездку монархиста В.В. Шульгина по СССР. Агенты ГПУ водили его по многим местам и якобы конспиративным квартирам, внушая ему мысль, что в стране зреет антибольшевистское подполье, но не все еще готово к перевороту, нужно ждать и до поры до времени не вмешиваться. Таким образом, чекисты убедили боевые эмигрантские организации не прибегать к активным действиям, а ждать.
По возвращении из СССР Шульгин написал книгу "Три столицы", которая редактировалась представителями "Треста" (т.е. самими чекистами), "чтобы не повредить членам организаций, находящимся в России", в выгодном для большевиков духе. В 1927 году "Трест" разоблачается как провокационная чекистская операция (по-видимому, по инициативе самого ГПУ). В результате скандала дискредитируется деятельность многих эмигрантских организаций, в том числе Высшего Монархического Совета и РОВС. Русские эмигранты разочаровываются в своем руководстве. Шульгин, считавший себя героем, становится всеобщим посмешищем.
В 1925 году проводится еще одна чекистская операция по разложению белой эмиграции. На этот раз использовались ностальгические чувства белоэмигрантов по Родине, стремление вернуться домой. Инспирируется так называемое "возвращенчество". Операция проводилась через первую жену М. Горького - масонку Е.П. Пешкову, специально приехавшую заграницу и сумевшую организовать кампанию в поддержку "возвращенчества" среди видных российских масонов. В результате главными пропагандистами возвращенчества стали такие "вольные каменщики", как Е.Д. Кускова, С.Н. Прокопович, А.В. Пешехонов, В.Б. Станкевич и М.А.Осоргин.[14] В результате этой операции сотни национально мыслящих людей, часто вместе с семьями, заманены в СССР и погибли в лагерях и тюрьмах. Погибли в большевистских застенках генерал И. Клочков; "сменовеховцы" - Устрялов, Ключников, Лукьяненко; "евразийцы" - Святополк-Мирский, Арапов и др.
С конца 20-х годов совершенно парализованной оказалась деятельность "Русского Обще-Воинского Союза". Советские спецслужбы завербовали в качестве своих агентов руководителей этого "Союза", в том числе адмирала Крылова, генералов Монкевича и Штейфона, а позднее и генерала Скоблина (помогавшего за деньги большевикам на пару со своей женой, известной певицей Плевицкой). При помощи другого агента ГПУ масона С.Н. Третьякова чекисты установили микрофоны в парижской штаб-квартире РОВС и прослушивали все тайные собрания этой организации. С помощью подобных методов ГПУ ликвидировало многие боевые дружины, арестовало семнадцать агентов и террористов, заброшенных в СССР, раскрыло одиннадцать явочных квартир в Москве, Ленинграде и Закавказье. Самыми успешными операциями чекистов оказались похищения руководителей РОВС, сначала в 1930 году генерала Кутепова, а через семь лет генерала Е.К. Миллера. Генералы исчезли бесследно, вызвав среди части эмиграции панику из-за "всемогущества ГПУ". Последнее похищение сопровождалось разоблачением генерала Скоблина как агента ГПУ и внезапно тоже бесследно исчезнувшего. Случаи эти психологически деморализовали русских эмигрантов.
В целях дискредитации русских патриотов за рубежом ГПУ проводит в 1932 году специальную операцию, подбив на убийство французского президента Думера психически неуравновешенного эмигранта Горгулова, при аресте которого обнаруживаются материалы русских патриотических организаций.
Жизнь на чужбине была величайшим унижением для коренных русских людей. Главным чувством многих из них в 20 - 30-е годы стало ожидание возвращения на Родину. Ностальгические переживания по России и вместе с тем постепенная потеря надежды на это делали бесплодными многие труды и начинания русских эмигрантов. Реально русская культура на чужбине остановилась в своем развитии и жила ностальгическими образами прошлого. Выдающиеся русские писатели и поэты Бунин, Шмелев, Зайцев, Ремизов, Цветаева создавали трогательные и глубокие произведения, имевшие на себе печать обреченности и безнадежности. Тем не менее именно за границей ощущение "национального русского" приобрело для них особое значение. Весьма характерным в этом смысле стало творчество писателя И.С. Шмелева. Современники называли его "русским из русских". Как писал И.А. Ильин: "Русский дух ответил в нем на восстание тьмы - негодованием, духовно-художественным обличением, национальным самоутверждением и мировой скорбью. Шмелев познал тьму и назвал ее по имени, заклиная ее".[15] Написанные в эмиграции его романы "Лето Господне" и "Богомолье" дают совершенно новое открытие России, на которую писатель глядит глазами ребенка, "младенца", познавая ее сущность, "ласку родного слова", "живого слова", "роднящую стихию". В "Солнце мертвых" Шмелев создает образ народного характера, обманутого народа, который не виноват в братоубийственной бойне. "Воспользовались, как дубиной! Убили лучшее, что в народе было... поманили вас на грабеж... а вы предали своих братьев!.. Теперь вам же на шею сели! Заплатили и вы!.. и платите!"
Сходные чувства и переживания отражаются в романе И. Бунина "Жизнь Арсеньева" и многочисленных его рассказах, написанных за границей.
Присуждение И. Бунину Нобелевской премии осенью 1933 года было воспринято значительной частью российской эмиграции как ее победа над нищетой и унижением. В передовой статье в газете "Возрождение" так и заявлялось - "Победа эмиграции".
В 20 - 30-х годах в ряде городов мира существовали русские учебные заведения, созданные на основе эмигрантских кадров. В Париже, Праге, Белграде, Харбине работали педагогические, сельскохозяйственные, юридические, коммерческие, политехнические институты.
Наряду с Францией, Югославией и Китаем, принявшими преобладающую часть русских эмигрантов, значительное их число поселилось в США. В этой стране осели многие выдающиеся русские ученые и деятели искусства - механик С.П. Тимошенко, участник создания первой атомной бомбы физик-химик Г.Б. Кистяковский, первооткрыватель высокооктанового бензина В.Н. Ипатьев, изобретатель электронного телевидения В.К. Зворыкин, авиаконструктор И.И. Сикорский; композиторы С.В. Рахманинов, А.Т. Гречанинов, И.Ф. Стравинский; дирижеры С.А. Кусовицкий и Н.А. Малько.
Тяжелейшие испытания, обрушившиеся на русских людей, заставили отечественных философов и мыслителей переосмыслить многое в понимании человека, общества и государства. Русская философская школа 20 - 30-х годов достигла невиданных вершин духовного познания, высоко поднявшись над обыденным уровнем западноевропейской и американской философий. В трудах И.А. Ильина, Г.В. Флоровского, И.Л. Солоневича, митрополита Антония (Храповицкого), Л.П. Карсавина, Б.П. Вышеславцева.С. Булгакова, С.Л. Франка, Н.О. Лосского, Г.П. Федотова, Н.А. Бердяева русская мысль достигла высших точек своего развития.
Одним из центров русской духовной культуры за рубежом стал Богословский институт в Париже, связанный с именами выдающихся русских ученых и мыслителей С. Булгакова, Г. Флоровского, Г.П. Федотова, Б.П. Вышеславцева, В.В. Зеньковского, А.В. Карташева. Он являлся единственной богословской школой за границей. Хотя с самого начала деятельности этого института придавалась некоторая космополитическая направленность. Как писал митрополит Евлогий, "открытие Богословского института именно в Париже, в центре западноевропейской - не русской, но христианской - культуры имело тоже большое значение: оно предначертало нашей высшей богословской школе экуменическую линию в постановке некоторых теоретических проблем и религиозно-практических заданий, дабы православие не лежало больше под спудом, а постоянно делалось достоянием христианских народов".[16] Экуменический характер этого института обеспечил ему поддержку космополитических, и прежде всего масонских кругов, в частности масонской организации ИМКА.
Тем не менее деятельность русского Богословского института в Париже вряд ли оправдала надежды космополитической и масонской общественности, ибо реальный вклад ученых этого института в коренную русскую культуру был более значителен, чем их экуменические издержки.
Курс патрологии в Институте вел выдающийся русский мыслитель и богослов протоиерей Г.В. Флоровский, создавший одну из лучших отечественных книг о развитии русской духовной мысли "Пути русского богословия", а также основательный труд "Вселенские Отцы Церкви".
Еще большую известность имел отец Сергей Булгаков, заведовавший в Институте кафедрой догматического богословия, хотя по своим способностям был скорее глубоким философом, чем православным богословом. Его богословские труды подвергались справедливой критике за уклон от чисто православного миросозерцания и святоотеческих традиций, особенно в его учении о Софии.. Тем не менее его вклад в творческое развитие русской мысли был очень велик, воплотившись в многочисленных философских трудах и учениках,
Историю Русской Церкви в Институте вел А.В. Карташов, создавший одно из основательных исследований по этой проблеме и в целом правильно показавший сугубо национальный путь развития христианских идеалов на Руси. Рассмотрение истории Русской Церкви с национальных позиций долгие годы не устраивало масонских покровителей Богословского института и в течение многих лет они препятствовали опубликованию этого труда.
Из студентов Института был создан духовный хор под управлением И.К. Денисова, который использовал древние русские песнопения и старинные распевы.
Очутившись за пределами Родины, многие русские православные люди верили в то, что их страдания не напрасны и являются знаком особой духовной миссии, которую они должны выполнить от имени залитой кровью православных мучеников России.
Епископ Иоанн Шанхайский в своем докладе Архиерейскому Собору Зарубежья в 1938 г. говорил об апокалиптической миссии Русского народа за рубежом:
"Наказывая, Господь одновременно и указывает Русскому народу путь ко спасению, сделав его проповедником Православия по всей вселенной. Русское рассеяние ознакомило с Православием все концы мира, ибо русская беженская масса (в значительной части бессознательно) является проповедницей Православия.
Русским за рубежом дано по всей вселенной светить светом Православия, дабы другие народы, видя добрые дела их, прославили Отца нашего, Иже есть на небесах, и тем снискали себе спасение... Зарубежье должно обратиться на путь покаяния и, измолив себе прощение, возродившись духовно, сделаться способным возродить и страдающую нашу Родину..."
Владыка Иоанн закончил свой доклад на Соборе пророчеством и надеждой, что именно в России наступит истинное Воскресение и Преображение душ человеческих и она просияет целому миру перед концом всего существующего и перед началом всемирного Царства Божия:
"Отряхните сон уныния и лености, сыны России! Воззрите на славу ее страданий и очиститесь, омойтесь от грехов ваших! Укрепитесь в вере православной, чтобы быть достойными обитать в жилище Господнем и вселиться в Святую Гору Его! Воспряни, воспряни, восстани, Русь, ты, которая из рук Господней выпила чашу ярости Его! Когда окончатся страдания твои, правда твоя пойдет с тобой, и слава Господня будет сопровождать тебя. Приидут народы к Свету твоему, и Цари - к восходящему над тобой сиянию. Тогда возведи окрест очи и виждь: се бо приидут к тебе от запада и севера, и моря, и с востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки".[17]
