В лето 6585.

Поиде Изяславъ с ляхы, Всеволод же поиде противу ему. И бывшу Всеволоду...[439] Седе Борисъ в Чернигове месяца мая 4 день, и бысть княженья его дний 8, и бежа Тмутороканю к Романове. Всеволодъ же взыиде противу брату Изяславу на Волынь и створи миръ, и, пришед, Изяславъ седе в Киеве месяца июля 15 день, Олегъ же, Святославль сынъ, бе у Всеволода в Чернегове.

В лето 6586. Бежа Олегъ, сынъ Святославль, Тмутороканю от Всеволода месяца априля въ 10 день. В се же лето убьенъ бысть Глебъ, Святославль сынъ, в Заволочьи.[440] Бе же Глебъ милостивъ на убогия и страньнолюбивъ, тщанье имея къ церквамъ, теплъ на веру и кротокъ, взоромъ красенъ. Его же тело положено бысть в Чернигове за Спасомь месяца июля 23 день. Седящу в него место Святополку в Новегороде, сыну Изяславлю, Ярополку седящю Вышегороде, а Володимеру седящю у Смоленьске, приведе Олегъ и Борисъ поганыя на Рускую землю и поидоста на Всеволода с половце.[441] Всеволодъ же изоиде противу има на Съжици, и побидиша половце русь, и мнози убьени быша ту: убьенъ бысть ту Иванъ Жирославичь, и Тукы, Чюдинь братъ. Порей и ини мнози месяца августа 25 день. Олегь же и Борисъ придоста Чернигову, мьняще одолевше, а земли Руской много зла створившим, прольяше кровь хрестьяньску, еяже кровь взыщеть Богъ от руку ея, ответъ дати за погиблыя душа хрестьяньске. Всеволодъ же приде къ брату своему Изяславу Кыеву, и целовавшася, седоста. Всеволодъ же исповеда ему все бывшее. И рече ему Изяславъ: «Брате! Не тужи. Видиши бо, колко ся мне сключи зла: первое бо, не выгнаша ли мене и именье мое разграбиша? И паки, кую вину створилъ есмь? Не изгнаста ли вы, мене, брата своя, и не блудих ли по чюжимъ землямъ, именья лишенъ быхъ, не створи зла ничтоже? И ныне, брате, не туживе. Аще будеть нама причастъе в Руской земле, то обема, аще лишена будеве, то оба. Язъ сложю главу свою за тя». И се рекъ, утеши Всеволода и повеле збирати воя от мала до велика. И поиде Изяславъ сь Ярополкомь, сыномь своимь, и Всеволодъ с Володимером, сыномь своимь. И поидоша к Чернигову, и черниговце затворишася у граде. Олегь же и Борисъ не бяшета в Чернигове.[442] Чернеговцемь же не отворящимся, приступиша ко граду. Володимеръ же приступиша къ вратом въсточнымъ, от Стръжене, и отя врата, и взяша градъ околний, и пожгоша огнемь, людемъ выбегшимъ во днешний город. Изяслав же и Всеволодъ слышаста, яко иде Олегъ и Борисъ противу, Изяслав же и Всеволодъ урянився, поидоста от града противу Олгове. И рече Олегъ к Борисове: «Не ходиви противу, не можеве стати противу чотырем княземь, но пошливе с молбою къ строема своима». И рече ему Борисъ: «Ты зри готова, язъ имъ противен всимъ». И похвалився велми, не веды яко Богъ гордымъ противится, смереным же благодать даеть, и да не похвалится силны силою своею. И поидоста противу, и бывшимъ им на месьте на Нежатини ниве, и совокупившимъся обоимъ, бысть сеча зла. И первое убиша Бориса, сына Вячеславля, похвалившаго велми. Изяславу, стоящю в пешцехъ, унезапу приехавъ один, удари копьемь за плеча. И тако убьенъ бысть Изяславь, сынъ Ярославль. Предолжене же бывше сече, побеже Олегь в мале дружини, едва втече и бежа Тмютороканю.

Убьенъ бысть князь Изяславъ месяца октября въ 3 день. Вземше же тело его, привезоша в лодьи, и поставиша противу Городчю, и изидоша противу ему всь городъ Киевъ, и възложиша на сане, повезоша ̀и с песньми попове и черноризци, и понесоша въ градъ. И не бе лзе слышати пенья въ плаче велице и вопле, плакася о немь весь городъ Киевъ. Ярополкъ же идяше по немь, плачася съ дружиною своею: «Отче, отче мой! Что еси бес печали пожил на свете семь, многи напасти приемь от людей и от братья своея? се же погибе не от брата, но за брата своего положи главу свою». И, принесъше, положиша тело его въ церкве святыя Богородица, уложиша ̀и в раку камяну и мраморяну.[443] Бе же Изяславъ мужь взоромъ красенъ, теломъ великь, незлобивъ нравомь, кривды ненавидя, любя правду. Клюкъ же в немь не бе, ни льсти, но простъ умомъ, не воздая зла за зло. Колко бо ему створиша кияне: самого выгнаша, а домъ его разграбиша, и не възда противу тому зла. Аще ли кто дееть: кияне исеклъ, котореи же высадили Всеслава ис поруба, то сь того не створе, но сынъ его. Паки же брата своя выгнаста ̀и, и ходи по чюжей земле, блудя. И седящу ему паки на своемь столе, Всеволоду пришедшю побежену к нему, не рече ему: «Колко подьяхъ от ваю». Не вдасть зла на зло, но утеши и рекъ ему: «Елма же ты, брате мой, показа ко мне любовь, уведе мя на столъ мой, нарекъ мя старейши себе, се азъ не помяну злобы первое, ты мне еси братъ, а я тобе, и положю главу свою за тя», еже и бысть. Не рече бо ему: «Колко зло створиста мне, и се ныне тобе ся приключи», не рече: «Сего кроме мене», но на ся перея печаль братню, показа любовь велику, свершая апостола, глаголюща: «Утешайте печалныя».[444] По истине, аще что створилъ есть на свете семь, етеро согрешенье, отдасться ему, зане положи главу свою за брата своего, ни желая болшая части, ни именья хотя болшаго, но за братню обиду. О сяковыхъ бо и Господь рече: «Да кто положить душю свою за други своя».[445] Соломонъ же рече: «Братье, в бедахъ пособиви бывайте».[446] Любовь бо есть выше всего. Яко же Иоан глаголеть: «Богъ любы есть, и пребывая у любви, у Бози пребываеть, и Богъ в немь пребываеть». О семь свершаеться любы, да достоянье имамъ въ день Судный, да якоже онъ есть, и мы есмы в мире семь. Боязни несть в любви, но свершена любы вонъ измещеть боязнь, яко боязнь мученье имать. «Бояй же ся несть свершенъ у любви. Аще кто речеть: Бога люблю, а брата своего ненавидя — ложь есть. Не любяй брата своего, егоже видить, Бога, егоже не видить, како можеть любити? Сию заповедь има от него, да любяй Бога любить и брата своего».[447] У любви бо все свершаеться. Любви бо ради греси расыпаються. Любви бо ради и Господь сниде на землю и распятся за ны грешныя и вземь грехи наша, пригвозде на кресте, давъ намъ крестъ свой на помочь и на прогнанье бесомь. Любви ради мученици прольяша кровь свою. Любве же ради и сий князь пролья кровь свою за брата своего, свершая заповедь Господню.

Начало княженья Всеволожа в Киеви. Всеволодъ же седе Киеве на столе отца своего и брата своего, переемь всю власть рускую. И посади сына своего Володимера в Чернигове, а Ярополка — Володимере, придавъ ему Туровъ.

В лето 6587. Приде Романъ с половце к Воиню. Всеволод же став у Переяславля и створи миръ с половце. И възратися Романъ въспять, и бывшу ему...[448] убиша ̀и половце месяца августа 2 день. И суть кости его и до сего лета тамо лежаче, сына Святославля и внука Ярославля. А Олга емше козаре, поточиша за море Царюгороду.[449] Всеволодъ же посади посадника Ратибора Тмутороканю.

В лето 6588. Заратишася торци переяславьстии на Русь. Всеволод же посла на не сына своего Володимера. Володимер же, шедъ, побил торки.

В лето 6589. Бежа Игоревич Давыдъ с Володаремь Ростиславличем месяца мая въ 18 день. И придоста Тмутороканю, и яста Ратибора, и седоста Тмутороканю.

В лето 6590. Осень умре половецький князь.

В лето 6591. Приде Олегъ изъ Грек Тмутороканю; и я Давыда и Володаря Ростиславича и седе Тмуторокани. И исече козары, иже беша светници на убьенье брата его и на самого, а Давыда и Володаря пусти.

В лето 6592. Приходи Ярополкъ[450] ко Всеволоду на Великъ день. В се же время вбегоста Ростиславича два от Ярополка и, пришедша, прогнаста Ярополка, и посла Всеволодъ сына своего Володимера, и выгна Ростиславича и посади Ярополка Володимере. В се же лето Давыдъ зая гречнеки во Олешьи и зая в них все именье.[451] Всеволодъ же, пославъ, приведе ̀и и вдасть ему Дорогобужь.[452]

В лето 6593. Ярополку хотящю на Всеволода, послушавшю ему злых светникъ. Се уведавъ, Всеволодъ посла противу ему сына своего Володимера, а Ярополкъ же, оставивъ матерь свою и дружину свою в Лучьске,[453] а самъ бежа в Ляхи. Володимеру же пришедшю к Лучску, дашася лучане. Володимеру же посадившю Давыда въ Володимере, у Ярополка место, а матерь Ярополчю и жену его и дружину его приведе Киеву, именье его вземь.

В лето 6594. Всеволодъ заложи церковь святаго Андрея при Иване преподобномь митрополите, створи у церкви тоя манастырь, в нем же пострижеся дщи его девою, именемь Янька. Сия же Янка, совокупивши черноризици многи, пребываше с ними по манастырьскому чину.[454]

В лето 6595. Приде Ярополкъ из Ляховъ и створи миръ с Володимеромъ, и иде Володимеръ опять Чернегову, а Ярополкъ седе Володимере. И переседивъ мало дней, иде Звенигороду.[455] И не дошедшу ему города, прободенъ бысть от проклятаго Нерядьца, от дьяволя наученья и от злыхъ человекъ. Князю же Ярополку лежащу на санках, а онъ с коня саблею прободе я месяца ноября въ 22. Тогда въздвигнувся Ярополкъ, выторгну исъ себе саблю, и рече великимъ гласомъ: «Охъ, тот мя вороже погуби». И бежа Нерядець проклятый до Перемышля к Рюрикови,[456] а Ярополка взяша отроци на конь передъ ся — Радко и Воикина и инии отроци, несоша к Володимерю, а оттуду Киеву. И изииде противу ему благоверный князь Всеволодь со сынома своима, Володимеремь и Ростиславомь, и вси бояре, и блаженый митрополитъ Иванъ и чернорисци и прозвутере. И вси кияне великъ плачь створиша над нимь, со псалъмы и песнми проводиша ̀и до манастыря святаго Дмитрия,[457] съпрятавше тело его, съ честью положиша ̀и в раце у церкви святаго апостола Петра, юже бо самъ началъ здати, месяца декабря въ 5 день. Многы беды приемь, без вины изгонимъ от братья своея, обидимъ и разграбленъ, наконець и смерть горку прия, но вечней жизни и покою сподобися. Такъ бо бяше блаженый князь Ярополкъ кротокъ, смиренъ, братолюбивъ и нищелюбець, десятину дая от всихъ скотъ своих святей Богородици и от жита на вся лета, и моляше Бога всегда, глаголя: «Господи Боже мой Иисусъ Христе! Приими молитву мою и дай же ми смерть таку, якоже вдалъ еси брату моему, Борису и Глебови, от чюжюю руку, да омыю грехи вся своею кровью, избуду суетнаго света и сети вражии». Его же прошенья не лиши его благий Богъ: усприя благая она, ихже ни око не види, ни ухо слыша, ни на сердце человеку не взиде, яже уготова Богъ любящим его.[458] В се же лето ходи Всеволодо къ Перемышлю.

В лето 6596. Священа бысть церки святаго Михаила манастыря Всеволожа митрополитомь Иоаномь и епископы Лукою, Исаемь, игуменьство тогда держащу того манастыря Лазореви. Том же лете иде Святополкъ из Новагорода Турову на княженье. У се же лето умре Никонъ, печерьски игуменъ. В се же лето взяша болгаре Муромъ.

В лето 6597. Священа бысть церкви печерьская святыя Богородица манастыря Федосьева Иваномъ митрополитомь, и Лукою, Белогородским епископомь, и епискупомь Ростовьским Исаиемь, и Иваномь Черниговьскымь епискупомь, и Антоньемь, гурьговьскимь игуменомь, при благоверном князи Всеволоде, державному Руския земля, и чадома его, Володимера и Ростислава, воеводьство держащю киевьской тысящи Яневи, игуменьство держащу Ивану. В се же лето преставися Иоанъ митрополитъ. Бысть же Иоанъ си мужь хитръ книгамъ и ученью, милостивъ убогимъ и вдовицамъ, ласкав же всякому, к богату и къ убогу, смиренъ же умомъ и кротокъ, и молчаливъ, речистъ же книгами святыми, утешая печальныя, и сякова не бысть преже в Руси, ни по немь не будеть такий. В се же лето иде Янъка въ Греки, дще Всеволожа, нареченая преже.

В лето 6598. Приведе Янка митрополита Иоана скопьчину, егоже видивши людье вси рекоша: «Се мертвець пришелъ». От года бо до года пребывъ, умре. Бе же се мужь не книженъ и умомъ простъ и просторекъ. В се же лето священа бысть церкви святаго Михаила переяславлеския Ефремомъ, тоя церкви митрополитомъ, иже ю есть создалъ велику сущю, и пристрою в ней велику створи, украсивь ю всякою красотою, церковьными съсуды. Сий бо Ефремь в си лета много зданье въздвиже: докончавъ церковь святаго Михаила, заложи же церковь на воротехъ святаго Федора, и святаго Андрея у церкве у воротъ, и городе каменъ, и строенно банное камяно, сего же не бысть в Руси.[459] И въкраси городъ Переяславьскый зданьи церковными и прочими зданьи.

В лето 6599. Игуменъ и черноризци светъ створше, реша: «Не добро есть лежати отцю нашему Федосьеви кроме манастыря и церкви своея, понеже тъ есть основалъ церковь и черноризци совокупилъ». И светъ створше, повелеша устроити место, идеже положити мощи его. И приспевшу празднику Успенья Богородице треми деньми, и повеле игуменъ рушити, где лежать моще отца нашего Федосья, егоже повеленью быхъ азъ грешный первое самовидець, Се же и скажю, не слухомъ бо слышавъ, но самъ о собе началникъ. Пришедшю бо игумену ко мне и рекшю мне: «Поидеве в пещеру к Федосьеви», Азъ же пришодъ съ игуменомъ, не ведущю никомуже, разъглядавша, куда копати, и назнаменавша место, кде копати кроме устья. Рече же ко мне игуменъ: «Не мози поведати никомуже <...> от братьи, да не увесть никтоже; но поими, егоже хощеши, да ти поможеть». Азъ же пристроих семь дни рогалия, имже копати. И въ вторникъ вечоръ в суморокъ, пояхъ съ собою 2 брата, не ведущю никомуже, приидох в пещеру и отпехъ псалмы, почахъ копати. И, вътрудився, вдах другому брату, и копахомъ до полуночья и трудихомся, не могуще ся докопати. Начахъ тужити, еда како на страну копаемъ. Азъ же, вземь рогалью, начахъ рамяно копати, другу моему опочивающю предъ пещерою, и рече ми: «Удариша в било». И азъ тотъ час прокопах на мощи Федосьеви. И оному глаголющю ко мьне: «Удариша у било», мне же рекшю: «Прокопахъ уже». Егда же прокопахъ, объдержашет мя ужасть, начах звати: «Господи помилуй!» Въ тъй же час седяста два брата в манастыри, егда игуменъ, утаився, не с кимъ принесеть его отай, зряста к пещере. И егда удариша в било, видиста три столпы, акы дугы зарни, и, стоявше, и приидоша надъ верхъ церкве, идеже положенъ бысть Федосий. В се же время виде Стефанъ, иже бысть в него место игуменъ, — в се же время бысть епископъ, — видивъ въ своемъ манасътыри чресъ поле[460] зарю велику надъ пещерою, мневъ, яко несуть Федосья, бе бо ему извещено, переже днемь единемь, и съжаливси, яко без него преносят ̀и, и вседъ на конь, вборзе поеха, поемъ съ собою Климянта, егоже постави игумена по собе. Идяста в собе видяста зарю велику. И яко приидоста близъ, видеста свещи многы надъ пещерою, и приидоста к пещере, и не видиста ничтоже, и приидоста дну в пещеру, намъ седящимъ у мощей его. Егда бо прокопах, послах ко игумену: «Прииди, да ̀и возмемъ». Игуменъ же прииде съ двема братома. И прокопах велми, и влезохъ, и видихом моще его лежаще, но съставе не распалися быша, и власи главнии притяскли бяху. И възлозъше на вариманътью, вынесоша предъ пещеру. На другий же день совокупишася епископи: Ефримъ Переяславьскый, Стефанъ Володимерьскый, Иванъ Черниговьскый, Маринъ Гургевьскый, игумени вси от всих манастыревъ с чернорисци, приидоша и людье благовернии, взяша мощи Федосьевы съ свещами и съ темияном. И принесоша, и положиша ̀и у своей ему церкви, у притворе на десней стране, месяца августа въ 14 у четвергъ, в час 1 дне, индикта 14, лета... И празноваша светло въ тъ день.

Се же повемь мало нечто, еже ся збысть прореченье Федосьево. Игуменьство бо Федосьеви держащю у животе своемь и правящю стадо, порученое ему Богомъ — черноризци, не токмо же си едини, но в мирьскими печашеся душами, како быша спаслися, паче же о сынех своихъ душевных, утешая и наказая приходящая к нему, другоичи в домы ихъ приходя и благословленье имъ подавая. Единою бо ему пришедшю в домь Яновъ[461] къ Янове и к жене его Марьи — Федосий бо бе любя я, занеже живяста по заповиде Господне и в любви живяста, единою же ему пришедшю к нима, и учашеть я о милостыне ко убогим, и о царьстве небеснемь, еже прияти праведникомь, а грешьнымъ муку, и о смертнемь часе. И се ему глаголющю и о положеньи тела у гробе има. И рече ему Яневая: «Кто весть, где мя положать?» Речеже ей Федосий: «Поистине идеже азъ лягу, ту и ты положена будеши». Се же събысться. Игумену бо преставльшуся преже 18 лет, се сбысться: в се бо лето преставися Яновая, именемь Марья, месяца августа в 16 день. И пришедъше чернорисци, певше обычныя песни, и, принесше, и положиша ю у церкве святыя Богородица, противу гробу Федосьеву, на левой стороне. Федосий бо положенъ бысть 14 день, а си въ 16 день. Се сбысться прореченье блаженаго отца нашего Федосья, добраго пастуха, иже пасяше словесныя овца нелицемерно, с кротостью и с расмотрениемь блюда их и бдениемь, и моляся за порученое ему стадо и за люди хрьстьяньския, и за землю Рускую, иже по отшествии его моляся за люди верныя и за своя ученикы, иже, взирающе на раку твою, поминають ученье твое и въздержанье твое, и прославляють Бога. Азъ же, грешный твой рабъ и ученикъ, недоумею, чимъ похвалити тя, добраго твоего житья и въздержанья. Но се реку мало нечто.

«Радуйся, отче нашь и наставниче, Федосий! Мирьскыя плища отринувъ, молчанье възлюбивъ, Богу послужилъ еси у мнишьскомъ житьи, всяко собе принесенье принеслъ еси божественое, пощеньемь преузвысився, плотьскых сластий възненавидивъ, и мирьскую красоту и желанье века сего отринувъ, уследуя стопамъ высокомысленымъ отцемь, ревнуя, молчаньемъ взвышаяся, смиреньемь украшаяся. Радуйся, укреплеся надежею и вечных благъ приемъ, умертвивъ плотьскую похоть, источникъ безаконью и мятежь, преподобне, и бесовьскихъ козней избегъ и от сетий его. С праведными, отче, почилъ еси, усприемъ противу трудомъ своим възмездье, отцемь наследникъ бывъ, последовавъ ученью их и нраву ихъ, въздержанью ихъ, и правило ихъ правя. Паче же ревноваше великому Федосью[462] житьемь и нравомь, и въздержаньемь ревнуя и последьствуя обычаю его, и преходя от дела в дело уншее, обычныя молбы Богу уздая и воню благоуханья принося, кадело молитвеное, темьянъ благоуханьный. Победивъ мирьскую похоть и миродерьжьца князя зека сего, супротивника поправъ дъявола и его козни, победьникъ явися, противнымъ его стреламъ и гордымъ помысломъ ставъ супротивно, укрипився оружьемь крестьнымъ и верою непобидимою, и Божьею помощью. И помолися за мя, честный отче, избавлену быти от сити неприязненъ, и от противнаго врага съблюди мя твоими молитвами».

В се же лето бысть знаменье въ солнци, погибе, мало ся его оста — акы месяць бысть, в час 2 дне, месяца маия въ 21. В се же лето бысть: Всеволоду ловы деюща звериныя за Вышегородомь, заметавшимъ тенета и людемь кликнувшимъ, спаде привеликъ змей с небесе, и ужасошася вси людье.[463] В се же время земля стукну, мнозе слышаша. В се же лето волъхвь явися у Ростове и погибе.

В лето 6600. Предивно бысть чюдо у Полотьске у мечьте: и в нощи бывши тутенъ, стонаше полунощи, яко человеци рыщуть беси по улици. Аще кто вылезяще ис хоромины, хотя видети, и абье уязвенъ бяше невидимо от бесовъ, и с того умираху, и не смеяху излазити ис хоромъ. По семь же начаша во дне являтися на конех, и не бе их видити самех, но кони ихъ видити копыта,[464] и тако уязьвляху люди полотскыя и его область. Темь и человеци глаголаху, яко навье бьють полочаны. Се же знаменье поча быти от Дрьюцька. В си же времена бысть знаменье у небесе, яко кругъ бысть посреде неба привеликъ. У се же лето ведро бяше, яко изгаряше земьля, и мнози борове изгоряхуся саме и болота, многа знаменья бываху по земле, и рать велика бяше от половець отвсюду. И взяша 3 городы: Песоченъ, Переволоку, Прилукъ[465] и многа села повоеваша. В се же лето воеваша половце ляхи с Васильемь Ростиславличемь.[466] У се же лето умре Рюрикъ, сынъ Ростиславль. У си же веремена мнози человеци умираху различными недугы, якоже глаголаху продающе крсты, яко продахом крсты от Филипова дни до мясопущь[467] 7 тысящь. Се же бысть за грехы наше, яко умножишася греси наши и неправды. Се же наведе на ны Богъ, веля намъ имети покаание и вьстагнутися от греха, и зависти, от прочих злых делъ неприязненыхъ.

В лето 6601, индикта 1 лето, преставися великый князь Всеволодъ, сынъ Ярославль, внукъ Володимеръ, месяца априля 13 день, а погребенъ бысть 14 день, недели сущи тогда Страстьней и дни сущу тогда четвергу великому, в онже положенъ бысть у гробе у велицей церкви святыя Софья, Сий благоверный князь Всеволодъ бе измлада любя правду и набдя убогия, и воздая честь епископомь и прозвутеромъ, излиха же любляше чернорисце и подаваше требованье имъ. Бе же и самъ уздержася от пьяньства и похоте, темь любимъ бе отцемь своимъ, яко глаголати отцю его к нему: «Сыну мой! Благо тобе, яко слышу о тобе кротость и радуюся, яко ты покоиши старость мою. Аще ти Богъ подасть прияти власть стола моего по братьи своей, с правдою, а с ненасильемь, то егда Богъ отведеть тя от житья твоего, то ту ляжеши, идеже азъ, у гроба моего, понеже люблю тя паче братья твоея». Се же сбысться глаголъ отца его, еже глаголалъ бе. Сему же приемьшю послеже всея братья столъ отца своего, и по смерти брата своего, седе Киеве княжа.

И быша ему печале болше паче, неже седящю ему у Переяславле Седшю бо ему Киеве, печаль бысть ему о сыновцех своих, яко начаша ему стужати, хотяще властий ов сея, овъ же другое, съй же, смиривая их, раздаваше волосте имъ. У сихъ же печали въсташа и недузи ему, и приспеваше к нимъ старость. И нача любити смыслъ уныхъ и светъ творяше с ними, си же начаша ̀и заводити и негодовати дружины своея первыя, и людемь не доходити княже правде. И начаша тивуне[468] его грабите люди и продаяти, сему не ведущю у болезнехъ своихъ. И разболевшюся ему велми, посла по сына своего Володимера Чернегову. И пришедшу Володимеру, видивъ отца больна суща, плакася велми. И приседящю Володимеру и Ростиславу, сыну меншому его, и пришедшу же часу, преставися тихо и кротко и приложися ко отцемь своимъ, княживъ лет у Киеве 15, а в Переяславле лето,[469] а Чернигове лето. Володимер же плакався с Ростиславомъ, братомъ своимъ, спрятаста тело его. Собрашася епископи, игумени с черноризци, и попове, и бояре и простии людье, вземше тело его со обычними песнями и положиша у святой Софьи, якоже рекохомъ преже.

Володимеръ же нача размышляти, река: «Аще азъ сяду на столе отца своего, то имамъ рать со Святополкомъ узяти, яко то есть столъ отца его переже былъ». И, тако размысливъ, посла по Святополка Турову, а самь иде Чернегову, а Ростиславь Переяславлю.

И минувши Велику дни, и прешедше Праздней недели, въ день антипасхы,[470] месяца априля 24 день <...> начало княженья Святополча у Киеве. Приде Святополкъ Киеву. Изидоша противу ему кияне с поклономъ и прияша с радостью, и седе на столе отца своего и стрыя своего. В се же время поидоша половце на Рускую землю, слышавше яко умерлъ есть Всеволодъ, послаша послы къ Святополку о мире. Святополкъ же, не здума с болшею дружиною отнею и строя своего, но светъ створи с пришедшими с нимь, изоимавъ послы, всажа вь погребъ. Слышавше же се, половце почаша воевати. И приидоша половце мнози и оступиша Торъчьский градъ. Святополкъ же, слышавъ половце, посла, прося мира, и не восхотеша половце мира, и пустиша по земле воююще. Святополкъ же нача сбирати вое, хотя на не. И реша ему мужи смысленеи: «Не кушайся противу имъ, яко мало имаши вой». Он же рече имъ: «Имею отрокъ своихъ 8 сотъ, иже могуть противу имъ стати». Начаша же друзии несмысленеи молвити: «Поиди, княже». Смысленыи же глаголаху: «Аще бы пристроилъ их 8 тысящь, не лихо ти есть: наша земля оскудила есть от ратий и продажь.[471] Но пошлися къ брату своему Володимеру, дабы ти помоглъ». Святополкъ же послуша их и посла к Володимеру, дабы помоглъ ему. Володимеръ же собра вои свои и посла по Ростислава, брата своего, до Переяславля, веля ему помогати Святополку. Володимеру же пришедшю Киеву, и совокупися у святаго Михаила, и взяста межи собою распре и которы, и уладившася, целоваста крестъ межи собою, а половцемъ воюющимъ по земле. И реша има муже смысленеи: «Почто вы распрю имата межи собою? А погании губять землю Рускую. Последе ся смирита, а ныне поидита противу имъ любо с миромь, любо ратью». Володимеръ же хотяше мира, Святополкъ же хотя ратью. И поиде Святополкъ, и Володимеръ, и Ростиславь къ Треполю, и приидоша ко Стугне.[472] Святополкъ же, и Володимеръ и Ростиславъ съзваша дружину свою на светъ, хотяче поступити чересъ реку, и начаша думати. И глаголаше Володимеръ, яко «Сде стояще чересъ реку, у грозе сей, створимъ миръ с ними». И присташа свету сему смысленеи мужи, Янь и прочии. Кияне же не восхотеша света сего, но рекоша: «Хощемъ ся бити, поступимъ на ону сторону реке». Излюбиша свето сь и преидоша Стъгну реку, бе бо тогда наводнилася велми.[473] Святополкъ же, и Володимерь и Ростиславъ, исполчившеся, поидоша. Идяше на десной стороне Святополкъ, а на шюее Володимеръ, а посереде Ростиславъ. И, минувше Треполь, проидоша валъ. И се половце идяху противу, и стрелци противу пред ними. Нашимъ же ставшимъ межи валома, и поставиша стяги своя, и изидоша стрилци из валу. И половци, пришедше к валови, поставиша стяги своя, налягоша первое на Святополка, и възломиша полкъ его. Святополкъ же стояше крепко, и побегоша людье, не терпяще ратныхъ противленья, и послеже побеже Святополкъ. И налегоша на Володимера, и бысть брань люта, и побеже и Володимеръ с Ростиславомъ и вои его. И прибегоша к реце Стугне, и въбродъ Володимеръ с Ростиславомь, и нача утапати Ростиславъ перъд очима Володимеровыма. И хоте подхватити брата своего и мало не втону самъ. И тако утопе Ростиславъ, сынъ Всеволожь. Володимерь же пребредъ реку с маломь дружины, — мнози же падоша от полка его, и бояре его туто падоша, — и пришедъ на ону сторону Днепра, плакася по брате своемъ и по дружини своей, иде Чернегову печаленъ велми. Святополкъ же убеже во Треполь, и затворися ту, и бе до вечора и в ту нощь приде Кыеву. Половци же, видивше се, пустиша по земле воююче, а друзии узъвратишася к Торочьскому. Си же злоба соключи въ день святаго Възнесенья Господа нашего Иисуса Христа, месяца маия 26. Ростислава же, искавше, обретоша ̀и в реце и, вземше, и принесоша ̀и Кыеву, и плакася по немь мати его, и вси людье плакаша по немь повелику, уности его ради.[474] И собрашася епископы, и попове, и чернорисце, и песни обычныя певше, и положиша въ церкви святое Софье у отца своего. Половцемь же оседяще Торочьский, противящем же ся торокомъ и крепко борющимъ изъ града, убиваху многы от противныхъ. Половци же начаша налегати, отоимати воду, изнемогати начаша у городе людье жажою водною и гладомъ. И прислаша торъци <...> къ Святополку, глаголюще: «Аще не пришлеши брашна, предатися имамъ». Святополкъ же пославъ, и не бе лзе украстися в городъ множества ради ратныхъ. И стояше около города недель 9 и раздилишася надвое: едини сташа у града, рать борющю, а друзии поидоша Кыеву и пустиша на воропъ межи Кыевъ и Вышегородъ. Святополкъ же вынииде на Желяню,[475] и поидоша обои противу собе и ступишася, и въкрипися брань. Побегоша наши предъ иноплеменнекы, и падаху язвенеи предъ врагы нашими, и мнози погибоша и быша мертви, паче неже у Треполя. Святополкъ же приде Кыеву самъ третей, а половце узъвратишася к Торочкому. И быша же си злая месяца июля 23. Навътрея же въ 24, у святою мученику Бориса и Глеба, бысть плачь великъ у городе грехъ ради наших великихъ, за умноженье безаконий наших.

Се на ны Богъ пусти поганыя, не милуя их, но насъ казня, да быхом ся востягнули от злыхъ делъ. Симь казнить ны нахоженьемь поганыхъ, се бо есть бо батъгъ Божий, да неколи смирившеся успомянемся от злаго пути. Сего ради во праздникы Богъ намъ наводить сетованье, якоже ся створи в се лето первое зло на Вознесенье у Треполя, 2 <...> на празникъ Бориса и Глеба, иже есть праздникъ новой рускый. Сего ради пророкъ глаголаше: «И преложю праздникы ваша у плачь и песни ваша в рыданье».[476] Створи бо ся плачь великъ у земле нашей, и опустеша села наша и городе наши, и быхомъ бегающеи предъ враги нашими. Якоже и пророкъ глаголаше: «Падете предъ враги вашими, и поженуть вы ненавидящеи васъ, и побегнете, никому же не женющю по васъ. И скрушу руганье горденья вашего, и будеть во тщету крепость ваша, и убиеть вы приходяй мечь, и будеть земля ваша пуста, и дворе ваши пусте будуть, яко вы зли есте и лукаве, и азъ поиду к вамъ яростью лукавою»,[477] — глаголеть Господь Богъ святый Израилевъ. Ибо лукавии сынове Измаилове пожигаху села и гумьна, и мьногы церкви запалиша огнемь. Да не чюдиться никтоже о семь: «Идеже множество греховъ, ту всякого виденья показанье».[478] Сего ради вселеннаа предастася, сего ради гневъ простреся, сего ради земля мучена бысть: ови ведутся полонене, а друзии посекаеми бывають, друзии на месть даеми бывають, и горкую приемлюще смерть, друзии трепещють, зряще убиваемыхъ, другии гладомъ умориваеми и водною жажею. Едино прещенье, едина казнь, многовещныя имуще раны и различныя печали, и страшныя мукы, — ови вязани и пятами пьхаеми, и на морозе держими и вкаряеми. И се пристраннее и страшнеи, яко на хрестьяньсце роде страхъ и колибанье и беда упространися. Право и достойно! Тако да накажемся и тако собе веру имемъ, кажеми есмы: подобаше 6о намъ «в руце преданымъ быти языку страньну и безаконьну и лукавнейшю паче всея земля». Рцемь велегласно: «Праведенъ еси, Господи, и праведне суди твои».[479] Рцемь по оному разбойнику: «Мы достойная, яже сдеяхомъ, и прияхомъ».[480] Рцемь съ Иевомъ: «Яко Господеви любо, тако и бысть: буди имя Господне благословено у векы».[481] Да нахожениемь поганыхъ мучими, Владыку познаемъ, егоже мы прогневахомъ. Прославлени бывше, не прославихом, почтени бывше, не почтохомъ, освятивьшеся, не разумехомъ, куплени бывше, не поработахомъ, породившеся, не яко отца постыдихомся, согрешихомъ и казнимы есмы. Якоже согришихомъ, тако и стражемъ: и граде вси опустеша, и перейдемъ поля, идеже пасома быша стада коне, овце и волове, се все тще ныне видим, нивы поростьше стоять, зверемъ жилище быша Но обаче надеемься на милость Божью, казнеть бо ны добре благый Владыка, и «Не по безаконью нашему створи намъ и по грехомъ нашимъ въздалъ есть намъ»,[482] тако подобаеть благому Владыце казати не по множеству греховъ. Тако Господь створи намъ: падшая уставить, Адамле преступленье прости, баню нетленья дарова, свою кровь за ны излья. Такоже ны виде неправо пребывающа, нанесе намъ сущюю рать и скорбь, да хотяще и не хотяще и всяко в будущий векъ обрящемь милость: душа бо, зде казнима, всяко у будущий векъ обрящемь милость и лготу от мукы: не мьстить бо Господь двоиче о томь. О неизреченьному человеколюбью! Якоже видити ны неволею к собе обращающася. Тмами любовь, яже к намъ! Понеже хотяще уклонитися от заповиде его. Се уже не хотяще терпимъ с нужею, и понеже неволею, се уже волею. Кде бо бе тогда умиленье в насъ? Ныне же вся полна суть слезъ. Кде бе в насъ уздыханье? Ныне же плачь по всимъ улицамъ умножися избьеныхъ ради, иже избиша безаконнеи.

Половце воеваша много и възвратишася к Торъческому; изнемогоша людье въ граде от глада и предашася ратнымъ. Половце же, приемьше градъ, запалиша огнемь, и люди раздилиша и ведоша я у веже к сердоболямъ своимъ и сродникомъ своимъ; мучими зимою и оцепляеме, у алъчбе и в жаже и в беде, побледевши лици и почернивше телесы, незнаемою страною, языкомъ испаленомъ, нази ходяще и босе, ногы имуще избодены терньемь, съ слезами отвещеваху другъ другу, глаголюще: «Азъ бехъ сего города», а другий: «И азъ сего села». И тако съвъспрошахуся со слезами, родъ свой поведающе, очи възводяще на небеса к Вышнему, ведущему тайная.

Да никтоже дерзнеть рещи, яко ненавидими Богомь есмы! Кого бо Богъ тако любить, якоже насъ узлюбилъ есть? Кого бо тако почтилъ есть, якоже насъ прославилъ есть и вънеслъ есть? Никого же! Им же паче ярость свою уздвиже на ны, якоже паче всихъ почтени бывше, горее всех съдеяхом грехы. Якоже паче всех, просвещени бывше, и владычню волю ведуще, и презревше, въ лепоту паче инехъ казними есмы. Се бо азъ грешный, многаи часто Бога прогневахъ и часто согрешая бываю по вся дни.[483]

В се же лето преставися Ростиславъ, сынъ Мьстиславль, внукъ Изяславля, месяца октября въ 1, а погребенъ бысть месяца ноября въ 16, въ церкви святыя Богородица Десятиньныя.

В лето 6602. Створи миръ с половце Святополкъ и поя жену дщерь Тугортоканю, князя половецьскаго. Того же лета Олегъ приде с половце ис Тмутороканя и прииде к Чернигову. Володимерь же затворися в городе Олегъ же прииде ко граду и пожьже около града, и манастыри пожьже. Володимеръ же створи миръ со Олгомъ и иде из города на столъ отень до Переяславля, а Олегъ вниде в городъ отца своего. Половьце же начаша воевати около Чернигова, Олгове не возбраняющю, бе бо самъ повелелъ имъ воевати. Се уже третьее наведе Олегъ поганыя на Рускую землю, егоже греха дабы ̀и Богъ простилъ, понеже много хрестьянъ изъгублено бысть, а другое полонено бысть и расточено по землямъ. В се же лето приидоша прузи на землю Рускую месяца августа въ 16 и пояша всяку траву и многа жита. И не бе сего слышано во днехъ первыхъ в земле Руской, якоже видиста очи наша за грехи наша. В се же лето преставися епископъ володимерьскей Стефанъ, месяца априля въ 27, въ 6 час нощи, бывшу преже игумену Печерьскаго манастыря.

В лето 6603. Идоша половце на Грекы съ Девьгеневичемь и воеваша на греки, а царь я Девьгеневича и ослепе.[484] В се же лето приидоша половце Итларь, Китанъ к Володимеру на миръ. И приде Итларь у городъ Переяславль, а Китанъ ста межи валома с вои. И вда Володимерь сына своего Святослава Китанови у таль, а Итларь бысть въ граде с лучшею дружиною. В се же веремя пришелъ Славята ис Кыева от Святополка к Володимеру на некое орудье. И начаша думати дружина, Ратиборова чадь, съ княземь Володимеровъ о погублене Итларевы чади. Володимеру же не хотящю сего створити, глаголющю ему: «Како могу се азъ створити, роте с ними ходивъ». Отвещавше же дружина, рекоша Володимеру: «Княже! Несть ти в томъ греха: привелъ ти е Богъ в руце твои. Чему оне, к тобе всегда роте ходяще, губять землю Рускую и кровь хрестьяньску проливають беспрестани». И послуша: ихъ Володимерь. В ту нощь посла Володимерь Славяту с неколкомъ дружиною и с торкы межи вала. Выкрадше первое Святослава, и потомъ убиша Китана и дружину его всю избиша. Вечеру сущю тогда суботному, а Итлареви в ту нощь лежащу на сенници у Ратибора и не ведущу ему, что ся надъ Китаномъ створи в ту нощь. Наутрея же в неделю, в завьтрене сущи години, пристрои же Ратиборъ отроки в оружьи, и изъбу пристави имъ затопити. И присла Володимеръ отрока своего Бяидюка по Итлареву чадь, и рече Бяидукъ ко Итлареви: «Зоветь вы князь Володимерь, реклъ тако: обувшеся в теплей изъбе и завътрокавше у Ратибора, приидете же ко мне». И рече Итларь: «Тако буди». И яко влезоша во истьбу, и запроша я. И вои възлезше на изьдбу и прокопаша истьбу, и тако Ельбехъ Ратиборечь, вземъ лукъ свой и наложивъ стрелу, вдари Итларя подъ сердце, и дружину его всю постреляша. И тако зле испроверже животъ свой Итларь со дружиною своею в неделю Сыропустную, въ 1 час дни.

Святополкъ же и Володимерь посласта к Олгови, веляча ему ити съ собою на половьце. Олегъ же обещася ити с нима и, пошедъ, не иде с нима в путь единъ. Святополкъ же и Володимеръ идоста на веже, и полониша скоты и кони, и вельблуды и челядь, и приведоста в землю свою. И начаста гневатися на Олга, яко не шедшю ему на поганыя с нима. И посла Святополкъ и Володимеръ ко Олгови, глаголюща сице: «Се ты не шелъ еси с нама на поганые, иже погубиша землю Русьскую. А се у тебе есть Итларевичь: любо убий, любо дай нама. То есть ворогъ нама и Русьской земле». Олегъ же сего не послуша, и бысть межи ими ненависть.

В се же лето приидоша половце ко Гурьгову[485] и стояша около его лето все, мало не възяша его. Святополкъ же въмири я. Половце же приидоша за Рось, гюргевци же выбегоша и приидоша къ Кыеву, Святополкъ же повеле рубити городъ на Вытечевьскомь холъме, имя свое нарекъ — Святополчь градъ, и повеле епископу Марину со гурговце сесте ту, и засаковцемъ, и прочимъ от нихъ, а Гюргевь зажгоша половце тощь. Сего же лета исходяча, иде Давыдъ Святославичь из Новагорода къ Смоленьску, новгородце же идоша Ростову по Мьстислава Володимерича. И поемъше и приведоша ̀и Новугороду, а Давыдови рекоша: «Не ходи к намъ». Пошедъ Давыдъ узворотися и седе у Смоленьске опять, а Мьстиславъ седе у Новегороде. В се же веремя прииде Изяславъ, сынъ Володимерь, ис Курьска к Мурому. И прияша ̀и муромьце, и я посадника Олгова. В се же лето приидоша прузе месяца августа 28 и покрыша землю, и бе видети страшно, идяху к полунощнымъ странам, ядуще траву или проса.

В лето 6604. Святополкъ и Володимеръ посласта к Олгови, глаголюща сице: «Поиди Кыеву, ать рядъ учинимъ о Руской земьле предъ епископы, игумены, и предъ мужи отець нашихъ и перъд горожаны, дабы оборонили землю Русьскую от поганыхъ». Олегъ же усприемъ смыслъ буй и словеса величава, рече сице: «Несть лепо судити епископомъ и черньцемъ или смердомъ». И не восхоте ити къ братома своима, послушавъ злыхъ светникъ. Святополкъ же и Володимеръ рекоста к нему: «Да се ты ни на поганыя идеши с нама, ни на думу, то ть и ты зло мыслиши на наю и помогати хощеши поганымъ, а Богъ промежи нама будеть». Святополкъ же и Володимеръ идоста на Олга къ Чернигову, и выбеже Олегъ ис Черьнегова месяца маия въ 3 день, в суботу. Святополкъ же и Володимеръ гнаста по немь, Олегъ же вбеже въ Стародубъ[486] и затворися ту; Святополкъ же и Володимеръ оступиста ù у городе, и бьяхуся из города крепко, а си приступаху къ граду, и въязвене бываху мнозе от обоиих. И бысть межи ими брань люта. И стояша около града дни 30 и 3, и изнемагаху люди в городе. И выиде Олегъ из города, хотя мира, и вдаста ему миръ, рекуще сице: «Иди къ брату своему Давыдови, и приидита къ Кыеву на столъ отець нашихъ и дедъ нашихъ, яко то есть старей в земле нашей Кыевъ, и туто достоить снятися и порядъ положити». Олег же обещася створити, и на семь целоваша хрестъ.

Источник: http://drevne-rus-lit.niv.ru/drevne-rus-lit/text/povest-vremennyh-let/v-leto-6585.htm