Въ лето 6522.

Ярославу сущу в Новегороде и урокомъ дающю 2000 гривенъ от года до года Кыеву, а тысящю Новегороде гридемъ раздаваху. И тако дааху вси посаднице новьгородьстии, а Ярославъ поча сего не даяти Кыеву, отцю своему. И рче Володимиръ: «Теребите путь и мосты мостите» — хотяше бо ити на Ярослава, на сына своего, но разболеся.

Въ лето 6523. Хотящю ити Володимеру на Ярослава, Ярослав же, посла за море и приведе варягы, бояся отца своего. Но Богъ не дасть дьяволу радости. Володимеру же разболевшюся, в се же время бяше у него Борисъ, а печенегомъ идущимъ на Русь, и посла противу имъ Бориса, а самъ боляше велми, в нейже болести и скончася месяца иуля въ 15 день. Умре же Володимиръ, князь великый, на Берестовъмь, и потаиша ̀и, бе бо Святополкъ в Кыеве.[301] И нощью же межи клетми проимавъше помостъ, в ковьре опрятавши и ужи свесиша и на землю, и възложивъша ̀и на сани, и везоша,[302] и поставиша ̀и вь святей Богородици церкви, юже бе самъ создалъ. Се же увидевше людье и снидошася бе-щисла, и плакашася по немь, бояре аки заступника земли ихъ, убозии акы заступника и кормителя. И вложиша ̀и вь гробе мраморяни, спрятавше тело его с плачемь великим, блаженаго князя.

Се есть новы Костянтинъ великаго Рима, иже крести вся люди своа самъ, и тако сий створи подобьно ему.[303] Аще бо бе преже в поганьстве и на скверную похоть желая, но последи прилежа к покаянью, якоже вещаше апостолъ: «Идеже умножися грехъ, ту изобильствуеть благодать».[304] Аще бо преже в невежьстве, етера быша сгрешения, последи же расыпашася покаяньемь и милостнями, якоже глаголеть: «В нем тя застану, в том ти и сужю».[305] Якоже пророкъ глаголеть: «Живъ азъ, Аданай Господь, якоже не хощю смерти грешника, якоже обратитися ему от пути своего и живу быти, обращениемь обратися от пути своего злаго».[306] Мнози бо праведнии творяще и по правде живуще, и кь смерти совращаються праваго пути и погыбають, а друзии развращено пребывають и кь смерти вьспомянуться и покаяньемь добрымь очистять грехы. Якоже пророкъ глаголеть: «Праведный не возможе спастися вь день греха его. Егда рекуть праведному: Живъ будеши, сьй же уповаеть правдою своею и сотворить безаконье, вся правда его не въспомянеться, в неправде его, юже створи, и в ней умреть. И егда рекуть нечестивому: смертию умреши, ти обратиться от пути своего и створить судъ и правду. И заимъ судъ, лъжю отдасть, и вьсхищение възвратить. Вси греси его, яже сгрешилъ есть, не помянутся, яко суд и правду створилъ есть, и живъ будеть в них. Комужьто вас сужю по пути его, доме Израилевъ!»[307]

Сьй же умеръ во исповедании добрьмь, покааньемь расыпа грехы своя, милостнями, иже есть паче всего добрей. «Милостыни бо хощю, а не жерьтве».[308] Милостьни бо есть всего луче и вышьше, възводящи до самого небеси пред Богъ». Якоже ангелъ Корнильеви рече; «Молитвы твоя и милостня твоя взиидоша в память предъ Богомь».[309] Дивно есть се, колико добра створи Руской земли, крестивь ю. Мы же, крестьяни суще, не вьздаемь почестья противу оного възданью. Аще бы онъ не крестилъ насъ, то и ныне быхомъ быле въ прельсти дьяволе, якоже и прародители наши погибнуша. Да аще быхомъ и мы потщание и молбы приносили к Богу за нь, вь день преставления его; видя бы Богъ тщание наше кь нему, прославилъ бы ̀и. Намъ бо достоить Бога молити за нь, понеже темь Бога познахомъ. Нъ дай же ти Господь по сердцю твоему и вся прошения твоя исполни, егоже желаше царства небеснаго. Дажь ти Господь венець с праведными, в пищи райстий, весельи, ликъствованье сь Аврамомь и с прочими патреархы, якоже Соломонъ рче: «Умершю праведному, не погибнеть упованье».[310] Сего бо в память держать рустии людье, поминающе святое кресщение и прославляюще Бога вь молитвах и вь песнехъ и вь псалмихъ, поюще Господеви, новии людье, просвещени Духомъ Святымь, чающе надежа великаго Бога, Спаса нашего Иисуса Христа вьздати комуждо противу трудомъ неизреченьную радость, юже буди улучити всимь крестьяномъ.

Святополкъ же седе в Киеве по отци своемь, и созва кыяны и нача имение имь даяти, а они приимаху, и не бе сердце ихъ с нимь, яко братья ихъ быша с Борисомъ. Борису же возвратившюся с воины, не обретшю печенегъ, весть приде ему, яко «Отець ти умерлъ». И плакася по отци велми, любимъ бо бе отцемь паче всих, и ста на Алте, пришедъ. Реша ему дружина отня: «Се дружина у тебе отня и вои. Поиди, сяди в Кыеве на столе отне». Онъ же рече: «Не буди то — мне вьзняти рукы на брата на старейшаго: аще отець ми умре, то сей ми будеть вь отца место». И се слышавше вои и разиидошася от него. Борисъ же стояше съ отрокы своими. Святополкь же исполнися безакония, Каиновъ смыслъ приимъ, посылая к Борису, глаголя, яко «С тобою хощю любовь имети и к отню ти придамъ», льстя под нимь, како бы погубити. Святополкъ же приде нощью к Вышегороду и отай призва Путшю и вышегородьскыя боярьце, и рече имъ: «Прияете ли мне всимъ сердцемь?». И рече Путьша: «Можемь головы свое с вышегородци положити». Он же рче имъ: «Не поведите никомуже, шедше, убийте брата моего Бориса». Они же вьскоре обещашася ему створити се. О сяковыхъ бо Соломонъ рече: «Скоры суть бес правды прольяти кровь. Сбирають собе злая. Ти бо обьщаются крови. Сихъ путье суть скончевающе безаконие, нечестьемь бо свою душю емлють».[311] Послании же придоша нощью, и подъступиша ближе, и слышаша блаженаго Бориса, поюща заутренюю — поведаша бо ему, яко хотять тя погубити. И, вьставъ, нача пети, глаголя: «Господи! Что ся умножиша стужающии ми. Вьстають на мя мнози»,[312] и пакы: «Яко стрелы твоя уньзоша во мне, яко азъ на раны готовъ, и болезнь моя предо мною есть»,[313] и пакы глаголаше: «Господи! Услыши молитву мою, и не вниди в судъ с рабомъ твоимъ, яко не оправдиться предъ тобою всякъ живый, яко погна врагь душю мою».[314] И кончавь ексапсалмы[315] и, видивь, яко послании суть погубить его, и нача пети псальтырь, глаголя, яко «Обыидоша мя унци тучни. И сборъ злобныхъ оседе мя. Господи, Боже мой, на тя уповахъ, и спаси мя, и от всихъ гонящихъ избави мя».[316] По сем же нача канунъ пети. Тако вь заутрьню, помолися, зря на икону, глаголя, на образъ владычень: «Господи Иисусе Христе! Иже симь образомъ явися на земли спасения ради нашего, изволивый своею волею пригвоздити руци свои на кресте, и приемь страсть грехъ ради нашихъ, тако и мене сподоби прияти страсть. Се же не от противныхъ приимаю, но от брата своего, и не створи ему, Господи, в семь греха». И помолившюся ему, и вьзлеже на одре своемь. И се нападоша на нь, акы зверье дивии около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса и слугу его, падша на немь, прободоша с нимь. Бе бо сь любимъ Борисомъ. Бяше бо отрокъ сь родомъ угринъ, именемь Георгий, егоже любляше повелику Борисъ; бе бо възложи на нь гривьну злату, в нейже предстояше ему. Избиша же отрокы многы Борисовы. Георгиеви же, не могуще сняти вборзе гривны сь шеи, и усекънуша главу его и тако сняша гривну ту, а главу отвергъше прочь, темже не обретоша послеже тела его вь трупьи. Бориса же убивше, оканьнии, увертевше ̀и в шатеръ, и вьзложиша ̀и на кола, повезоша ̀и, еще дыщющу ему. И увидивьше се, оканьный Святополкъ, и яко еще ему дышющу, и посла два варяга приконьчевати его. Онема же пришедшима и видившема, яко еще ему живу сущю, и единъ ею извлекъ мечь и проньзе ù кь сердцю. И тако скончася блаженый Борисъ, приимь венець от Христа Бога с праведными, причтеся сь пророкы и съ апостолы, и с лики мученичьскыми въдворяяся, Авраму на лоне почивая, видя неизречьньную радость, вьспевая съ ангелы и веселяся с ликы святыхъ. И положиша тело его, принесоша ̀и отай Вышегороду, вь церкви святаго Василия. Оканьнии же убийци придоша кь Святополку, аки хвалу имуще, безаконьници. Суть же имена симъ законопреступникомъ: Путьша, Талець, Еловичь, Ляшько, отець же ихъ сотона. Сици бо слугы беси бывають: беси бо на зло посылаеми бывають, а ангели на благое слеми бывают. Ангелъ бо и человеку зла не створяет, но благое мыслить ему всегда; пакы же крестьяномъ помагають и заступають от супротивнаго врага. А беси на злое всегда ловять, завидяще ему, понеже видять человека Богомъ почьщена, и завидяще ему, и на зло слеми скори суть. Рече бо: «Кто идеть прельстити Ахава?» И рече бесъ: «Се азъ иду».[317] Золъ человекъ тщиться на злое, не хужьши есть беса, беси бо бояться Бога, а золъ человекъ ни Бога ся боить, ни человекъ стыдиться; беси бо креста Господня бояться, а золъ человекъ ни креста боиться. Темже и Давидъ глаголаше: «Аще воистину убо право глаголите, право судите, сынови человечстии, ибо вь сердди делаете безаконие, на земли неправду рукы ваша сплетають учюжени быша грешници от ложеснъ, заблудиша от чрева, глаголюща лжю, ярость ихъ по образу <...> змиину».[318]

Святополкъ же оканьный помысли в себе, рекъ: «Се уже убихъ Бориса, а еще како бы убити Глеба?» И приимъ смысль Каиновъ, с лестью посла кь Глебу, глаголя сице: «Поиде вборьзе, отець тя зоветь, нездоровить бо велми». Глебъ же, вседъ на конь, поиде с маломъ дружины, бе бо послушьливъ отцю. И пришедшю ему на Волгу, на поле потъчеся конь вь рве, и наломи ему ногу мало. И приде ко Смоленьску, и поиде от Смоленьска, яко зреима, и ста на Смядине в корабли.[319] В се же время пришла бе весть от Передьславы кь Ярославу о отни смерти, и посла Ярославъ кь Глебу, глаголя: «Не ходи, отець ти умерлъ, а братъ ти убитъ от Святополка». И се слышавъ, Глебъ вьспи велми сь слезами и плачася по отци, паче же и по брате, и нача молитися со слезами, глаголя: «Увы мне, Господи! Луче бы мне умрети с братомь, нежели жити вь свете семь. Аще бо быхъ, брате, видилъ лице твое ангелское, умерлъ быхъ с тобою. Ныне же что ради остахъ азъ единъ? Кде суть словеса твоя, яже глаголаше ко мне, брате мой любимый? Ныне уже не услышю тихаго твоего наказания. Да аще еси получилъ деръзновение у Бога, молися о мне, да и азъ быхъ ту же приялъ страсть. Луче бы ми с тобою умрети, нежели вь свете семь прельстнемь жити». И сице ему молящюся сь слезами, и внезапу придоша послании от Святополка на погубленье Глеба. И ту абье послании яша корабль Глебовъ и обнажиша оружья. И отроци Глебовы уныша. Оканьный же Горясеръ повеле вборзе зарезати Глеба. Поваръ же Глебовъ, именемь Торчинъ, выньзъ ножь, зареза Глеба, аки агня непорочно.

Принесеся на жерътву Богови, вь воню благоухания, жерьтва словесная, и прия венець, вшед в небесныя обители, и узре желаемаго брата своего, и радовашеся с нимь неизреченьною радостью, юже улучиста братолюбьемь своимь. «Се коль добро и коль красно еже жити братома вкупе!»[320] А оканни же вьзвратишася вьспять, якоже рече Давидъ: «Възвратишася грешници въ адъ».[321] И пакы: «Оружье изьвлекоша грешници и напрягоша лукы своя истреляти нища и убога, заклати правыя сердцемь, и оружье ихъ вниде вь сердца ихъ, и луци ихъ скрушаться. Яко грешници погибнуть изьщезающе яко дымъ погибьнуть».[322]

Онем же пришедшимъ, поведающимъ Святополку, яко «Створихомъ повеленое тобою». Он же, се слыша, и вьзвеселися сердце его болма, и не веды Давида, глаголюща: «Что ся хвалиши о злобе, силный? Безаконье умысли языкъ твой, яко бритва изострена. Створилъ еси лесть, вьзлюбилъ еси злобу паче благостыня, неправду, неже глаголати правду. Возлюбилъ еси вся глаголы потопныя, языкъ льстивъ. Сего ради Богъ раздрушить тя до конца и вьстерьгнеть тя от села твоего и корень твой от земля живущихъ».[323] Якоже и Соломонъ рче: «Азъ вашей погибели посмеюся, порадую же ся, внегда грядеть на вы пагуба. Темже снедять своего труда плоды и своея нечести насытяться».[324]

Глебу же убьену и повержену бывшю на брезе межю двеима кладома. По сем же вьземше и везоша ̀и, и положиша ̀и у брата своего Бориса у церькви святаго Василья.

Совокуплена телома, паче же и душама, у владыкы всих цесаря пребывающа в радости бесконечней и вь свете неизреченьнемь, подающа ицеления дары Руськой земле, инемь приходящимъ правою верою даета ицеление: хромымъ ходити, слепымъ прозрение, болящимъ целбы, окованымъ разьдрешение, темницамъ отверзение, печалнымъ утеху, напастьнымъ избавление. И еста заступника Руськой земли, и светелника сияюща воину и молящася воину ко владыци о своихъ людехъ. Темже и мы долъжни есме хвалити достойно страстотерпца Христова, молящеся прилежно к нима, рекуще: «Радуйтася, страстотерпца Христова, заступьника Руськой земли, еже ицеление подаета приходящимъ к вамъ верою и любовью. Радуйтася, небесьная жителя, вь плоти ангела быста, единомысленна служителя, вьрьста единообразна, святымь единодушьна, темь стражющимь всимъ исцеление подаета. Радуйтеся, Борисе и Глебе богомудрая, яко потока точита от кладязя воды живоносныя исцеления, истекають вернымъ людемъ на ицеление. Радуйтася, луча светозарная и явистася, яко светиле озаряюща всю землю Рускую, всегда тму отгоняща, являющася верою неуклоньною. Радуйтася, недреманьная ока стяжавша, душа на свершение Божиихъ святыхъ заповедий приимша вь сердци своемь, блаженая. Радуйтася, брата, вкупе в местехъ златозарныхъ, в селехъ небесныхъ, и вь славе неувядающей, еяже по достоянию сподобистася. Радуйтеся, Божьими светлостьми яве облистаеми, всего мира обьходита, бесы отгоняюща, недугы ицеляюща, светелника предобрая и заступника теплая, суща сь Богомъ, божественами лучами разжизаеми воину, добляя страстьника, душа просвещающа вернымъ людемь. Вьзвысила бо есть ваю светоносная небеснаа любы, темь красныхъ всих наследоваста вь небеснемь житьи, славу, и райскую пищю, светъ разумный, красная радости. Радуйтася, яко напаяющиа сердца, горести и болезнемь отгоняща, страсти злыя ицеляюща, каплями кровныими, святыми очервивьша багряницю, преславная, ту же красно носяща съ Христомъ царствуете всегда, молящеся за новыя люди хрестьяньскыя и сродьникы своя. Земля Руская благословися ваю кровью, и мощьми положениемь вь церкви, духомъ божествне просвещаете, в нейже с мученикы яко мученика за люди своя молита. Радуеться церквы светозарное солнце, стяжавши вьсходъ, всегда просвещаеть вь страданьи вь славу ваю мученикомъ. Радуйтася, светлеи звезде, заутра вьсходящи. Но и христолюбивая заступника наша, страстотерпца, покорита поганыя под нозе княземь нашимъ, молящася ко владыце и Богу нашему, и мирьно пребывати вь совокупьлении и вь здравьи, избавляюща от усобныя рати и от пронырьства дьяволя, сподобита же и насъ, поющихъ и почитающихъ ваю честное торьжество вь вся векы до скончания.

Святополкъ же оканьный, злый уби Святьслава, пославь кь горе Угорьской, бежащу ему вь Угры. И нача помышляти, яко «Избью всю братью свою и прииму власть рускую единъ». Помысли высокоумьемь своимь, а не веды, яко «Даеть Богъ власть, емуже хощеть, поставляеть цесаря и князя Вышений, емуже хощет, дасть».[325] Аще бо кая земля управить предъ Богомъ, поставляеть цесаря и князя праведна, любяща судъ и правду, и властеля устраяет, судью, правяща судъ. Аще бо князи правдиви бывають на земли, то много отдаються согрешения, аще ли зли и лукави бывають, то болшее зло наводить Богъ на землю ту, понеже глава есть земли <...>. Тако бо Исая рече: «Согрешиша от главы и до ногу, еже есть от цесаря и до простыхъ людий».[326] «Люте бо граду тому, в немже князь унъ»,[327] любя вино пити со гусльми и съ младыми светникы. Сяковыя Богъ даеть за грехы, а старыя, мудрыя отъемлеть, якоже Исая глаголеть: «Отъиметь Господь от Ерусалима крепость и крепкаго исполина, и человека храбра, и судью, и пророка, и смирена старца, и дивна светника, и мудра хытреца, разумьна послушника. И поставьлю уношю князя имъ и ругателя имъ, обладающа ими».[328]

Святополкъ же оканьны нача княжити в Кыеве. И созвавъ люди, и нача даяти овемь корьзна, а другимъ кунами, и раздая множьство. Ярославу же не ведущю отни смерти, варязи бяху мнози у Ярослава и насилье творяху новгородьцемь. И, вьставша на нь, новгородьци избиша варягы вь дворе Поромони. И разгневася Ярославъ и, шедъ на Рокъмъ,[329] и седе вь дворе. И пославъ к новьгородьцемь и рече: «Уже мне сихъ не кресити».[330] И позва к собе ; нарочитая мужа, иже бяху исьсекли варяги, и обльсти я сице, исече их 1000. В ту же нощь приде ему весть ис Кыева от сестры его Передьславы: «Отець ти умерлъ, а Святополкъ седить в Киеве, уби Бориса и по Глеба посла, а ты блюдися сего повелику». И се слышавъ, Ярославъ печаленъ бысть по отци, и по брату, и о дружине. Заутра же собравъ избытокъ новгородцевь и рече Ярославъ: «О, любимая дружино, юже избихъ вчера, а ныне быша надобе». И утре слезъ и рече имъ на вече: «Отець мой умерлъ, а Святополкъ седить в Кыеве, избивая братью свою». И реша новгородьце: «Аще, княже, братья наша исечене суть, можемь по тобе бороти». И собра Ярославъ варягъ тысящю, а прочихъ вой 40 тысящь[331] и поиде на Святополка, нарекъ Бога, рекъ: «Не азъ почахъ избивать братью, но онъ; да будеть Богъ отместьникъ крови брату моея, зане без вины пролья кровь Борисову и Глебову праведною. Еда и мне си же створить? Но суди ми, Господи, по правде, да скончаеться злоба грешнаго». И поиде на Святополка. Слышавъ же Святополкъ идуща Ярослава и пристрои бе-щисла вой — руси и печенегъ — и изииде противу Любчю об онъ полъ Днепра, а Ярославъ обь сю.

Въ лето 6524. Приде Ярославъ на Святополка, и сташа противу обаполъ Днепра, и не смеаху ни си на они наити, и ни теи на сихъ, и стояша за 3 месяце противу собе. И воевода нача Святополчь, яздя вьзле берегъ, укаряти новгородци, глаголя: «Что приидосте с хромьцемь симъ, а вы плотници суще? А приставимъ вы хоромъ рубить нашихъ». Се слышавше новгородци и реша Ярославу, яко «Заутра перевеземься на нихъ; аще кто не поидеть с нами, то сами потнем». Бе бо уже вь заморозъ. И стояше Святополкъ межи двеима озерома, и вьсю нощь упивься с дружиною своею. Ярославъ же заутра, исполчивъ дружину, противу свету перевезеся. И, выседше на брегъ, отринуша лодиа от берега и поидоша противу собе, и сьвькупившеся на месте. И бысть сеча зла, не бе лзе озеромъ помогати печенегомъ, и притиснуша Святополчи вои кь озеру, и вьступиша на ледъ, и обломися лед с вои Святополчи, и мнози потопоша въ водах, и одолевати нача Ярославъ. Видивъ же, Святополкъ побеже, и одоле Ярославъ. Святополкъ же бежа в Ляхы. Ярославъ же седе в Кыеве на столе отни. Бе же тогда Ярославъ лет 28.[332]

В лето 6525. Ярославъ въиде в Кыевъ, и погореша церкви.[333]

В лето 6526. Поиде Болеславъ сь Святополкомъ на Ярослава с ляхы, Ярославъ же множество совокупи руси, варягы, словены, поиде противу Болеславу и Святополку. И приде Волыню, и сташа оба полъ рекы Буга.[334] И бе у Ярослава корьмилець и воевода Буды, и нача Буды укаряти Болеслава, глаголя: «Да что ти пропоремь трескою чрево твое толъстое». Бе бо великъ и тяжекъ Болеславъ, яко ни на кони не моги седети, но бяше смысленъ. И рече Болеславъ: «Аще вы сего укора <...> не жаль, азъ единъ погибну!» И, вьседъ на конь, вьбреде в реку, а по немь вои его. Ярослав же не утягну исполчитися, и победи Болеславъ Ярослава. Ярославъ же убежавь с четырми человекы к Новугороду. Болеслав же вниде в Кыевъ сь Святополкомъ.[335] И рече Болеславъ: «Разведете дружину мою по городомъ на кормъ». И бысть тако. Ярославу же прибегшу к Новугороду, хотяше бежати за море, и посадникъ Коснятинъ, сынъ Добрынъ, с новьгородци расекоша лодья Ярославле, рекуще: «Можемь ся еще бити с Болеславомъ и сь Святополкомъ». И начаша скотъ брати от мужа по четыре куны, а от старостъ по 10 гривенъ, а от бояръ по осмидесять гривенъ.[336] Приведоша варягы и вьдаша имъ скотъ, и совькупи Ярославъ воя многи. Болеслав же бе вь Кыеве седя, безумный же Святополкъ рече: «Елико же ляховъ по городомъ, избивайте я». Избиша ляхы. Болеслав же бежа ис Кыева, възма имение и бояры Ярославле и сестре его,[337] и Настаса пристави десятиньнаго кь имению, бе бо ся ему вьверилъ лестью. И людий множьство веде съ собою, и грады червеньскыя зая собе, и приде вь свою землю. Святополкъ же нача княжити в Кыеве. И поиде Ярославъ на Святополка, и победи Ярославъ Святополка, и бежа Святополкъ вь Печенегы.

В лето 6527. Приде Святополкъ с печенегы в силе тяжьце, и Ярославъ собра множьство вой, и изыде противу ему на Алъто.[338] Ярославъ же ста на месте, идеже убиша Бориса, и вьздевъ руце на небо, и рече: «Кровь брата моего вопиеть к тобе, Владыко! Мьсти от крове праведнаго сего, якоже мьстилъ еси от крови Авелевы, положивъ на Каине стенанье и трясение, — тако положи на семь. И, помолився, рекъ: «Брата моя! Аще есте отсюду теломъ отошла, то молитвою помозита ми на противнаго сего убийцю гордаго». И се ему рекшю, и поидоша противу собе, и покрыша поле Летьское обои от множьства вой. Бе же пяток тогда, вьсходящю солнцю, и совокупишася обои, и бысть сеча зла, ака же не была в Руси, и за рукы емлюще сечахуся, и соступишася трижды, яко по удольемь кровь течаще. И кь вечеру одоле Ярославъ, а Святополкъ бежа. Бежащю же ему, и нападе на нь бесъ, и раслабеша кости его, и не можаше седети на кони, и ношахуть ̀и вь носилахъ. И принесоша ̀и к Берестью, бегающе с нимъ. Он же глаголаше: «Побегнете со мною, женуть по насъ». Отроци же его посылаху противу: «Еда кто женет по немь?» И не бе никогоже вьследъ женущаго, и бежаху с нимь. Онъ же в немощи лежа, и, вьсхапився, глаголаше: «Осе женуть, оно женуть, побегнете». И не можаше стерпети на единомъ месте и пробеже Лядьскую землю, гонимъ гневомъ Божиимъ, и пробеже пустыню межи Чяхи и Ляхы, и ту испроверже животъ свой зле. «Его же и по правде, яко неправедна, суду пришедшу по отшестьвии сего света прияша муки сего, оканьнаго». Святополка «показываше яве посланая пагубная рана, вь смерть немилостивно вьгна»,[339] и по смерти вечно мучимъ есть и связанъ. Есть же могила его в пустыни той и до сихъ дний. Исходить же от ней смрадъ золъ. Се же Богъ показа на показание княземь рускымъ, да аще сице же створять, се слышавше, ту же казнь приимуть, но больши сея, понеже се ведуще бывшее, створити такое же зло братоубийство. 7 бо мьстий прия Каинъ, убивъ Авеля, а Ламехъ 70, понеже бо Каинъ не веды мьщьния прияти от Бога, а Ламехъ веды казнь, бывшюю на прародителю его, створи убийство. «Рече бо Ламехъ своима женама: мужа убихъ вь вредъ мне и уношю вь язву мне, темже, рече, 70 мьстий на мне, понеже, рече, ведая, створихъ се».[340] Ламехъ уби 2 брата Енохова, и поя собе жене ею; сьй же Святополкъ — новы Авимелех, иже ся родилъ от прелюбодеанья, иже изби братью свою, сыны Гедеоновы, тако и сь бысть.[341]

Ярославъ же, пришедъ, седе в Кыеве, утеръ пота с дружиною своею, показавъ победу и трудъ великъ.

В лето 6528. Родися у Ярослава сынъ, и нарече имя ему Володимиръ.

В лето 6529. Приде Брячислав, сынъ Изяславль, внукъ Володимеръ, на Новъгородъ, и зая Новъгородъ, поимъ множество новгородець, имение ихъ, поиде Полотьску опять. И пришедшю ему к Судмири реце,[342] Ярославъ <...> выиде ис Кыева въ 7 день постиже и́ ту. И победи Ярославъ Брячислава и новьгородце <...> вороти <...> к Новугороду, а Брячиславъ бежа къ Полотьску.

Въ лето 6530. Приде Ярославъ кь Берестью. Вь си же времена Мьстиславу сущю вь Тмуторокани, и поиде на касогы. Слышавъ же се, князь касожький Редедя изыиде противу ему. И ставшима обеиима полкома противу собе, и рече Редедя кь Мьстиславу: «Что ради губиве дружину межи собою? Но снидеве сама бороться. Да аще одолеешь ты, и возмеши имение мое, и жену мою и землю мою. Аще ли азъ одолею, то возму твое все». И рече Мьстиславъ: «Тако буди». И сьехастася, и рече Редедя кь Мьстиславу: «Не оружьемь ся бьеве, но борьбою». И яста ся бороти крепко, и надолзе борющимся има, и нача изнемогати Мьстиславъ: бе бо великъ и силень Редедя. И рече Мьстиславъ: «О пресвятая Богородице, помози ми. Аще бо одолею сему, сьзижю церковь вь имя твое». И се рекъ, удари имъ о землю. И вынемь ножь, удари ̀и вь гортань ножемь, и ту бысть зарезанъ Редедя. И вьшедъ в землю его, и взя все имение его, и жену его и дети его, и дань възложи на касогы. И пришедьшю к Тьмутороканю и заложи церковь святыя Богородица, и созда ю, яже стоить и до сего дни в Тмуторокане.

В лето 6531. Поиде Мьстиславъ на Ярослава с козары и сь касогы.

В лето 6532. Ярославу сущю в Новегороде, приде Мьстиславъ ис Тьмуторокана Кыеву, и не прияша его кыяне. Онъ же седе на столе Чернигове, Ярославу сущу в Новегороде тогда.

В се же лето вьсташа вьлъсви в суждалцихъ, избиваху старую чадь по дьяволю наученью и бесованию, глаголюще, яко си держать гобино.[343] И мятежь великъ и голодъ въ всей стране той; идоша по Волзе вси людье вь Болъгары и привезоша жито, и тако ожиша. Слышавъ же Ярославъ вълъхвы ты, и приде к Суждалю, изьима волъхвы, расточи, и другия показни, рекъ сице: «Богъ наводить по грехомъ на куюждо землю гладомь, или моромъ, или ведромъ, или иною казнью, а человекъ не весть ничтоже». И вьзвративъся Ярославъ и поиде к Новугороду, и посла Ярославъ за море по варяги.

И приде Акунъ с варягы, и бе Акунъ сь лепъ,[344] и луда у него златомъ истькана. И приде ко Ярославу, и Ярославъ сь Акуномь поиде на Мьстислава. Мьстислав же, слышавь, изииде противу има кь Листьвну.[345] Мьстислав же с вечера исполчи дружину, и постави северъ вь чело противу варягомъ, а самъ ста с дружиною своею по крилома. И бывъши нощи, бысть тма, и громове, и молънья и дождь. И рече Мьстиславъ дружине своей: «Поидемь на не». И поиде Мьстиславъ и Ярославъ противу, и съступишася въ чело варязе сь северомъ, и трудишася варязи, секуще северъ, и по семъ наступи Мьстиславъ с дружиною своею и нача сечи варягы. И бысть сеча силна, яко посветяше мъльнъя и блисташася оружья, и бе гроза велика и сеча силна и страшна. Видев же Ярославъ, яко побежаемь есть, и побеже сь Якуномъ, княземь варяжькимь, и Акунъ ту отбеже луды златое. А Ярослав же приде к Новугороду, а Якунъ иде за море. Мьстислав же, о светъ заутра <...> виде лежачи исечены от своихъ северъ и варягы Ярославле, и рече: «Кто сему не рад? Се лежить северянинъ, а се варягъ, а своя дружина цела». И посла Мьстиславъ по Ярославе, глаголя: «Седи ты на столе своемь Кыеве, понеже ты еси старей братъ, а мне буди ся сторона». И не смеяше Ярославъ в Кыевъ ити, донележе смиристася. И седяше Ярославъ в Новегороде, и бяху седяще в Киеве мужи Ярославле. В том же лете родися у Ярослава другый сынъ, и нарече имя ему Изяславъ.[346]

В лето 6533.

В лето 6534. Ярославъ сьвокупи воя многы и приде Кыеву, и створи миръ с братомъ своимъ Мьстиславомъ у Городьца. И разделиста и по Днепръ Рускую землю: Ярославъ прия сию страну, а Мьстиславъ ону. И начаста жити мирно и вь братолюбьи, и преста усобица и мятежь, и бысть тишина велика в земли.

В лето 6535. Родися третий сынъ Ярославу, и нарече имя ему Святославъ.

В лето 6536.

В лето 6537. Мирно лето.

В лето 6538. Ярославъ взя Белзъ.[347] И родися Ярославу 4-тый сынъ, и нарече имя ему Всеволодъ. Сего лета иде Ярославъ на чюдь, и победи я, и постави городъ Юрьевъ.[348] В се же время умершу Болеславу Великому в Ляхехъ, и бысть мятежь великъ в Лядьской земли, и, вьставше, людье избиша епископы, и попы, и бояры своя, и бысть мятежь вь нихъ.[349]

В лето 6539. Ярославъ и Мьстиславъ собраста воя многы, и идоста на Ляхы, и заяста грады червенъскыя опять, и повоеваста Лядьскую землю, и многы ляхы приведоста, и разделиста я. И посади Ярославъ своя по Рси, и суть и до сего дни.

В лето 6540. Ярославъ поча ставити городы по Рси.

В лето 6541. Мьстиславичь Еустафий умьре.

В лето 6542. В лето 6543.

В лето 6544. Мьстиславъ изыиде на ловы и разболеся и умре. И положиша ̀и вь церкви святаго Спаса, юже создалъ самъ, бе бо вьздано ея при немь вьзвыше, яко и на коне стоячи рукою досячи. Бе же Мьстиславъ дебелъ теломъ, чермьномь лицемь, великома очима, храбръ на рати, и милостивъ, и любяше дружину повелику, и имения не щадяще, ни питья, ни ядения не браняше. По семь же прия власть его Ярославъ, и бысть единовластець Руской земли. Иде Ярославъ к Новугороду, посади сына своего Володимира в Новегороде, епископа постави Жидяту.[350] И в то время родися Ярославу сынъ, и нарекоша имя ему Вячеславъ.

И Ярославу же сущу в Новегороде, и приде ему весть, яко печенезе обьстоят Кыевъ. Ярослав же собравъ воя многы — варягы и словены — и прииде Кыеву, и вьниде вь градъ свой. И бе же печенегъ бе-щисла. Ярославъ же выступи из града, исполчи дружину, и постави варягы по среде, а на правей стране кыяны, и на левемь криле новгородце, и сташа предъ городомъ. А печенезе приступати начаша, и соступишася на месте, идеже есть ныне святая Софья, митрополья руская: бе бо тогда поле вне града. И бе сеча зла, и одва одолевъ к вечеру Ярославь. И побегоша печенезе раздно и не ведахуся, камо бежаче, и овии, бегающе, тоняху в Ситомли, инеи же во инехъ рекахъ, и тако погибоша, и прокъ ихъ пробегоша и до сего дни. В то же лето всади Ярославъ Судислава вь порубь, брата своего, Плескове, оклеветань к нему.

Въ лето 6545. Заложи Ярославъ городъ великый Кыевъ, у него же града врата суть Златая; заложи же и церковь святыя Софья, Премудрость Божию, митрополью, и по семь — церьковь на Златыхъ вратехъ камену святыя Богородица Благовещение. Сий же премудрый князь Ярославъ то того деля створи Благовещение на вратехъ, дать всегда радость граду тому святымь благовещениемь Господнимь и молитвою святыя Богородица и архаангела Гаврила. По семь святаго Георгия манастырь и святыя Орины.[351] И при семь нача вера крестьяньская плодитися и раширятися, и чернорисци поча множитися, и манастыреве почаху быти. И бе Ярославъ любя церковьныя уставы, и попы любяше повелику, излиха же бе любя черноризьци, и книгамъ прилежа, почитая часто в день и вь нощи. И собра писце многы и прекладаше от грекь на словеньскый языкъ и писмо.[352] И списаша многы книгы, и сниска, ими же поучаються вернии людье и наслажаються учения божественаго гласа. Якоже бо некто землю разореть, другый же насееть, инии же пожинають и ядять пищу бескудну, — тако и се: отець бо сего Володимиръ землю разора и умягчи, рекше кресщениемь просветивъ. Сий же Ярославъ, сынъ Володимерь, насея книжными словесы сердца верныхъ людий. А мы пожинаемь, учение приемлюще книжьное.

Велика бо полза бываеть человеку от учения книжнаго; книгами бо кажеми и учими есми пути покаянию, и мудрость бо обретаемь и вьздержание от словесъ книжныхъ. Се бо суть рекы, напаяющи вселеную всю, се суть исходища мудрости; книгамъ бо есть неищетная глубина, сими бо <...> в печали утешаемы есмы, си суть узда вьздеръжанию. Мудрость бо велика есть, якоже и Соломонъ хваляше ю, глаголаше: «Азъ, премудрость, вселихъ светъ и разумъ, и смыслъ азъ призвах. Страх Господень. Мой светъ, моя мудрость, мое утвержение. Мною цесари царствують, и силнии пишют правду. Мною вельможи величаються, мучители удержать землю. Азъ любящая мя люблю, ищющии мене обрящють».[353] Аще бо поищеши вь книгахъ мудрости <...> прилежно, то обрящеши великую ползу души своей. Иже бо часто кто чтеть книгы, то беседуеть с Богомъ или святыми мужьми. Почитая пророчькыя беседы, еуангелская учения и апостолская, и житья святыхъ отець <...>, вьсприемлеть душа ползу велику.

Ярославъ же сь, якоже рекохомъ, любимъ бе книгамъ, и многы, списавь, положи вь церкви святой Софьи, юже созда самъ. И украси ю иконами многоценьными, и златомъ и сребромъ и сосуды церковьными, въ ней же обычныя песни Богу вьздають в годы обычныя. И ины церкви ставяше по градомъ и по местомъ, поставляя попы и дая им имения своего урокъ, и веля имъ учити людий, и приходити часто кь церквамъ, попови бо часто достоить учити людий, понеже тому есть поручено Богомъ. И умножишася прозвутери и людье хрестьяньстеи. И радовашеся Ярославъ, видя многи церкви и люди крестьяныи зело, а врагъ сетоваше, побежаемь новыми людми крестьяными.

В лето 6546. Иде Ярославъ на ятвягы.

В лето 6547. Священа бысть церкви святыя Богородица, юже созда Володимеръ, отець Ярославль, митрополитомъ Феопеньтомь.[354]

В лето 6548. Ярославъ иде на литву.

В лето 6549. Иде Ярославъ на мазовшаны[355] вь лодьяхъ.

В лето 6550. Иде Володимиръ, сын Ярославль, на ямь,[356] победивъ я. И помроша кони у Володимерь вой, и яко еще дышющимь конемь, сдираху хъзы с нихъ: толикъ бе моръ в конехъ.

В лето 6551. Посла Ярославъ Володимира, сына своего, на грекы и да ему воя многы, а воеводьство поручи Вышате, отцю Яневу.[357] И поиде Володимирь на Цесарьград в лодьяхъ, и придоша в Дунай, и от Дуная поидоша кь Цесарюграду. И бысть буря велика и разби корабле руси, и княжь корабль разби ветръ, и взя князя в корабли Ивань Творимирича, воеводы Ярославля. Прочии вои Володимере вывержени быша на брегъ, числомъ 6000, и хотяче поити в Русь, и не иде с ними никтоже от дружины княжа. И рече Вышата: «Азъ поиду с ними». И выседе ис корабля к нимъ, рекъ: «Аще живъ буду, то с ними, аще ли погибну — с дружиною». И поидоша, хотяче в Русь. И бысть весть грекомъ, яко избило море русь, и пославъ цесарь, именемь Мономахъ,[358] по руси олядий 14. Володимеръ же, видивъ, яко идуть по нихъ, вьспятився, изби олядии гречькия и вьзвратися в Русь, сьседавшися в корабле свое.[359] Вышату же яша сь извержеными на брегь и приведоша я Цесарюграду, и слепиша руси много. По 3-хъ же летехъ, миру бывшю, и пущенъ бысть Вышата вь Русь кь Ярославу. В сии же времена вьдасть Ярославъ сестру свою за Казимира, и вьдасть Казимиръ за вено людий 8 сотъ, еже бе полонилъ Болеславъ, победивъ Ярослава.[360]

В лето 6552. Выгребена быста 2 князя — Ярополкъ и Олегъ, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положиша я вь церкви святыя Богородица в Володимери.[361] Того же лета умре Брячьславъ, сынъ Изяславль, внукъ Володимирь, отець Всеславль, и Всеславъ, сынъ его, седе на столе его, егоже роди мати от волъхвования.[362] Матери бо родивши его, и бысть ему язвено на главе его; рекоша же волъсви матери его: «Се язьвено на главе его навяжи на нь, да носить е до живота своего», еже носилъ Всеславъ и до смертного дни на собе; сего ради немилостивъ есть на кровопролитье.

В лето 6553. Заложи Володимиръ святую Софью в Новегороде.

В лето 6554. В се же лето бысть тишина велика.

В лето 6555. Ярославъ иде на мазовшаны, и победи я, и князя ихъ уби Моислава, и покори я Казимеру.

В лето 6556. В лето 6557.

В лето 6558. Преставися жена Ярославля княгини февраля вь 10.[363]

В лето 6559. Постави Ярославъ Лариона митрополитомъ Руси въ святей Софьи, собравъ епископы.[364]

И се да скажемъ, чего ради прозвася Печерьскый манастырь.

Боголюбивому князю Ярославу любяще Берестовое и церковь ту сущую Святыхъ апостолъ и попы многы набдящю, и в них же бе прозвутерь, именемь Ларионъ, мужь благъ, и книженъ и постникъ, и хожаше с Берестового на Дьнепръ, на холмъ, кде ныне ветхый манастырь Печерьскый, и ту молитвы творяше, бе бо лесъ ту великъ. Иськопа ту печеръку малу, 2-саженю, и приходя с Берестового, отпеваше часы и моляшеся ту Богу втайне. Посем же возложи Богъ князю въ сердце, и постави его митрополитомъ святей Софьи, а си печерка тако ста. И не по мнозехъ днехъ бе некий человекъ, именемь мирьскимь,[365] от града Любча; и вьзложи сему Богъ в сердце вь страну ити. Онъ же устремися вь Святую Гору[366] ити. И виде манастыря сущая ту, и вьзлюби чернецьскый образъ, и приде вь единъ манастырь от сущихъ ту манастыревъ, и моли игумена того, дабы на нь възложилъ образъ мнишьскый. И онъ же, послушавъ его, постриже его и нарче имя ему Аньтоний, и наказавъ его и научивъ его чернецкому образу, и рече ему: «Да иди опять вь Русь, и буди благословение от Святыя Горы, и мнози от тебе чернорисци будуть». И благослови его, отпусти, рекъ ему: «Иди сь миромъ». Антоний же приде Кыеву и мышляше, кде жити; и походи по манастыремь и не возлюби, Богу не хотящу. И поча ходити по дебремь и по горамъ, ища, кде бы ему Богъ показалъ. И приде на холмъ, идеже бе Ларионъ печеру ископалъ, и вьзлюби мьстьце се и вселися во нь, и нача молитися Богу со слезами, глаголя: «Господи! Утверди мя в местьце семь, и да будеть на местьци семь благословение Святые Горы и моего игумена, иже мя постриглъ». И поча жити ту, моля Бога, яды хлебъ сухий и того чересъ день, и воды в меру вкушая, и копая печеру, и не дадя собе покоя ни день, ни нощь, вь трудехъ пребывая, вь бьдени и вь молитвахъ. По сем же уведавше добреи человеце и приходяху к нему, приносяще ему на потребу. И прослу же <...> великий Антоний, и приходяще к нему, просяху от него благословения. По сем же, преставлешюся великому кьнязю Ярославу, и прия власть его сынъ Изяславъ и седе Кыеве. Антоний же прославленъ бысть в Руской земли. Изяславъ же, уведавъ житие его, и приде с дружиною своею, прося у него благословения и молитвы. И уведанъ бысть всими великий Антоний и честимъ, и начаша приходити к нему братья, и нача приимати и постригати я, и собрашася братья к нему яко числомъ 12, иськопаша печеру велику, и церковь, и келья, яже суть и до сего дни в печере подъ ветхымъ манастыремь.

Совокуплени же братьи, рече имъ Антоний: «Се Богъ васъ съвокупи, братье, от благословения есте Святыя Горы, иже постриже мене игуменъ Святыя Горы, а я васъ постригалъ; да буди на васъ благословение первое от Бога, а второе от Святыя Горы». И се рекъ имъ <...>: «Живете о собе, поставлю вы игумена, и самъ хощю вь ину гору сести одинъ, якоже и преже бяхъ обыклъ, уединився». И постави имъ игумена именемь Варламъ, а самъ иде в гору, ископа печеру, яже есть под новымъ манастыремь, в ней же и сконча животъ свой, живъ вь добродетели и не выходя ис печеры лет 40 николиже никаможе,[367] в нейже лежать мощи его и до сего дни. Братья же и игуменъ живяху в печере. И умножившимся братьи и не могущимъ имъ вместитися в печеру, и помыслиша поставити вне печеры манастырь. И приде игуменъ и братья ко Аньтонию и рекоша ему: «Отче! Умножилося братьи, а не можем ся въместити в печере. Да бы Богъ повелелъ и твоя молитва, да быхомъ поставиле церквицю малу вне печеры». И повеле имъ Аньтоний. Они же поклонишася ему и поставиша церьквицю малу надъ печерою во имя святыя Богородица Успение. И нача Богъ умножати черноризець молитвами святыя Богородица, и светъ створиша братья съ игуменомъ поставити манастырь. И реша братья <...> къ Антонию: «Отче! Братья умножаеться, а хотеле быхомъ поставити манастырь». Антоний же, рад бывъ, рче: «Благословенъ Богь о всемь, и молитвами святыя Богородица и сущихъ отець, иже вь Святей Горе, да будеть с вами». И се рекъ, посла единаго от братья къ Изяславу князю, река тако: «Княже мой! Се Богъ умножаеть братью, а местце мало; да бы ны вдалъ гору ту, яже есть надъ печерою». Изяславъ же, се слышавъ, радъ бывъ и мужи свои посла и дасть имъ гору ту. Игуменъ же и братья заложиша церковь велику, и манастырь оградиша столпъемь, и келья поставиша многы, и церковь свершиша и украсиша ю иконами. И оттоле начаша звати манастырь Печерьскый, имже беша жили черньци преже в печере, и от того прозвася Печерьскый манастырь. Есть же Печерьскы манастырь от благословения Святыя Горы пошелъ.

Манастыреви же свершену, игуменьство же держащю Варламу, Изяславъ же постави манастырь святаго Дмитрея,[368] и выведе Варлама на игуменьство кь святому Дмитрею, хотя створити выший сего манастыря, надеяся богатстве. Мнозии бо манастыри от цесарь и от бояръ и от богатства поставлени, но не суть таци, кации же суть поставлени слезами, и пощениемь, и молитвою, и бдениемь. Антоний бо не име злата, ни сребра, но стяжа пощениемь и слезами, якоже глаголахъ. Варламу же шедшю кь святому Дмитрею, и светъ створше братья, идоша кь старцю Аньтонию и рекоша: «Постави намъ игумена». Онъ же рче имъ: «Кого хощете?» Они же реша ему: «Кого хощеть Богъ и ты». И рече: «Кто болий есть в вас, акь есть Федосий: [369] послушливъ, и кротокъ, и смиреный, да сьй будеть игуменъ вамъ». Братья же ради бывше и поклонишася старцю, и поставиша Федосья игуменомъ братии сущей числомъ 20. Федосьеви же приимшю манастырь, и поча имети вьздержание велико, пощение и молитвы сь слезами, и совокупляти нача многы черьноризци, и совокупи братьии числомъ 100. И нача иськати правила чернечьскаго, и обретеся тогда Михаилъ, чернець манастыря Студискаго, иже бе пришелъ изь Грекь с митрополитомъ Георгиемь,[370] и нача у него искати устава черьнець студийскых. И обретъ у него, и списа, и устави въ манастыри своемъ, как пети пения манастырьская и поклонъ како держати, и чтения почитати, и стояние въ церкви, и весь рядъ церковьный, на тряпезе седание, и что ясти въ кыя дни, все съ уставлениемь. Федосий все то приобретъ и предасть манастырю своему. От него же манастыря прияша вси манастыре уставъ по всемь манастыремь: темже почтенъ есть манастырь Печерьскый старей всихъ и честью боле всихъ. Федосьеви же живущю в манастыре и правящю добродетелное житье и чернецьское правило, и приимающе всякого приходящего к нему, к нему же и азъ придохъ, худый и недостойны рабъ, и приять мя летъ ми сущю 17 от рожения моего.[371] Се же написахъ и положихъ, и в кое лето почалъ быти манастырь, и что ради зоветься Печерьскый манастырь. А о Федосьеве житьи паки скажемь.

В лето 6560. Преставися Володимерь, сын Ярославль старейший, в Новегороде и положенъ бысть вь святей Софьи, юже бе самъ создалъ.

В лето 6561. У Всеволода родися сынъ Володимиръ от цесарице гречькое.[372]

В лето 6562. Преставися великый князь рускый Ярославь. И еще живу сущю ему, наряди сыны своя, рекы имъ: «Се азъ отхожю света сего, а вы, сынове мои, имейте межи собою любовь, понеже вы есте братья одиного отца и единой матере. Да аще будете в любви межи собою, и Богъ будеть в васъ и покорить вы противныя подь вы. И будете мирно живуще. Аще ли будете ненавистьно живуще, вь распряхъ, которающеся, то и сами погибнете, и землю отець своихъ и дедъ погубите, иже налезоша трудомъ великомъ; но послушайте братъ брата, пребывайте мирно. Се же поручаю в себе место столъ свой старейшому сынови своему, брату вашему Изяславу — Кыевъ, сего послушайте, якоже послушасте мене, да ть вы будеть вь мене место.[373] А Святославу — Черниговъ, а Всеволоду — Переяславль,[374] а Вячеславу — Смолнескь». И тако раздели городы, заповедавъ имъ не преступати предела братня, ни сгонити, рекь Изяславу: «Аще кто хощеть обидити своего брата, то ты помогай, егоже обидять», И тако наряди сыны своя пребывати в любви. Самому же болну сущю и пришедшю ему к Вышегороду, разболеся велми. Изяславу тогда в Турове князящю, а Святославу вь Володимере, а Всеволодъ тогда у отца, бе бо любимъ отцемь паче всея братья, егоже имяше у себе.

Ярославу же приспе конець житья, и предасть душю свою месяца февраля вь 20, в суботу 1 недели поста, вь святаго Федора день. Всеволодъ же спрята тело отца своего, вьзложивъ на сани и повезоша Кыеву, попове по обычаю песни певше, и плакашеся по немь людье. И принесъше и положиша ̀и в раце мороморяне вь церкви святей Софья. И плакася по немь Всеволодъ и людье вси. Житъ же всехъ летъ Ярославъ 70 и 6.

Начало княжения Изяславля вь Киеве. В лето 6563, пришедъ, Изяславъ седе Кыеве, а Святославъ в Чернигове, Всеволодъ же в Переяславле, Игорь в Володимере, Вячеславъ въ Смоленьсце. В тое же лето иде Всеволодъ на торкы зиме къ Воиню и победи торкы.[375] Того же лета приходи Болушь с половци, и створи Всеволодъ миръ с ними, и вьзвратишася вьсвояси.

Въ лето 6564.

Въ лето 6565. Преставися Вячеславъ, сынъ Ярославль, Смоленьский. И посадиша Игоря вь Смоленьсце, изъ Володимеря выведше.

В лето 6566. Победи Изяславъ голядь.

В лето 6567. Изяславъ, и Святославъ и Всеволодъ высадиша стрыя своего Судислава ис поруба, седевша 20 и 4 лета, и водивше и́ ко кресту, и бысть черньцемь.

В лето 6568. Преставися Игорь, сынъ Ярославль. Того же лета Изяславъ, и Святославъ, и Всеволодъ и Всеславъ, совокупивше воя бещислены, и поидоша на конихъ и в лодьяхъ, бещисленое множьство, на торкы. И се слышавше, торци, убоявьшеся, пробегоша и до сего дни, и помроша, бегающе, Божиимъ гневомъ гоними, овии от зимы, друзии же гладомъ, инии же моромъ и судомъ Божиимъ. И такъ Богъ избави крестьяны от поганыхъ.

В лето 6569. Придоша половци первое на Руськую землю воеватъ. Всеволодъ же изыиде противу имъ месяца февраля вь 2 день, и бившимъся имъ, победиша Всеволода и, воевавше отъидоша. Се бысть первое зло на Руськую землю от поганыхъ безбожныхъ врагъ. Бысть же князь ихъ Сокалъ.[376]

В лето 6570.

В лето 6571. Преставися Судиславъ, братъ Ярославль, и погребоша ̀и во церкви святаго Георгия. Того же лета в Новегороде иде Волхово вьспять дний 5. Се же знамение недобро бысть: на 4-е лето погоре весь городъ.[377]

Источник: http://drevne-rus-lit.niv.ru/drevne-rus-lit/text/povest-vremennyh-let/v-leto-6522.htm