Пьеса из дворянской жизни
(драматическое произведения).

Действующие лица.
Члены Российского Дворянского Собрания.
Князь Оболенский: (очень интеллигентный и умный мужчина преклонного возраста).
Граф Растопчин: (мужчина средних лет, стройный, подтянутый, с гусарскими усами, производит впечатление отставного генерала).
Наследник Престола, Цесаревич: (молодой мужчина лет 30-ти, держится с большим достоинством и тактом).

Декорации и антураж.
Действие происходит в здании Дворянского Собрания в наше время. Небольшая библиотечная комната, в которой много книг, журналов и газет. Там сидят двое: князь Оболенский и граф Растопчин. Они негромко разговаривают.

Сцена первая.

Князь Оболенский:
- Подумать только – прошло 100 лет со времени падения Российской Империи, столько воды утекло с тех пор, а мы снова тут – в стенах дворянского собрания! Интересно, чтобы сказали большевики в каком-нибудь 1920 году, если бы узнали, что и через сто лет наша организация будет существовать?! И что нас всех не уничтожат жидовские палачи-комиссары?! Ведь численность РДС почти 10 тысяч человек!
- Граф Растопчин:
- Да, и не говорите, князь! Сколько крови и слёз человеческих утекло с тех пор, а мы выжили и даже дали потомство, которое сейчас сравнительно неплохо устроилось в жизни.
Князь Оболенский:
- Верно, граф! Ведь Вы доктор медицинских наук, а я кандидат технических. Это чего-то да стоит! Как большевики не пытались нас уничтожить, а выживших дворян деклассировать, но им это не удалось. Мы всё равно показали, кто мы есть! Потомок российской аристократии никогда не упадёт на социальное дно. У нас генетика не та. Нам генетическая основа не позволит.
Граф Растопчин:
- Полностью с Вами согласен, Алексей Львович! Русское дворянство всегда предопределяло нравственную, научную и художественную сущность нашего общества. Все самые выдающиеся деятели прошлого были из дворян или пожалованы в дворянское достоинство по заслугам. Царь Пётр давал дворянство умным и деятельным выходцам из простонародья, которые принесли явную пользу Отечеству, государю и народу. И я считаю, что царь вёл справедливую политику в этом вопросе: полезен Родине, будь дворянином. Бесполезен, и то отнимет дворянство, которое было.
Князь Оболенский:
- А сейчас сплошная коррупция и произвол! Суды выносят постановления о признании прав пенсионеров, а пенсионные фонды эти постановления не выполняют. Говорят, мол, денег нет. У всех этих хамов и проходимцев от соцзащиты нет ни стыда, ни совести! Пенсионеры принесли государству пользу, и пока они работали, они были хороши. Теперь же, когда они стары, больны и немощны, государство лишает их даже тех жалких крох, которые они имели. 
Граф Растопчин:
- А это всё происходит потому, дорогой князь, что у власти находятся хамы и подлецы. Что им понятия о долге и чести, что им интересы Отечества и простых людей?! Они всё воруют и гребут себе в карман казенные средства! И не зря в народе уже возникла пословица: «Демократия – это массовое впадение в идиотизм!».
Князь Оболенский:
- А я ещё добавил бы к этому выражению, что демократия – это массовое впадение в подлость и низость. А ведь, кто насаждает нам этот идиотизм?! Известно кто, американцы и их прихвостни здесь – внутри России. Американцы растлевают наше общество чрезмерным потребительство, феминизмом, гомосексуальностью, взяточничеством и воровством! Они проповедывают идеологию нигилизма. А что такое нигилизм?! Это когда можно делать всё! Хочешь - воруй, а хочешь - грабь. Женщинам можно грабить своих мужчин, а мужчины, кто побогаче, грабят своих наёмных работников! Все грабят всех! Всем правит мафия и оргпреступность! 
Граф Растопчин:
- Я полностью с Вами согласен, дорогой друг! Страшным бичом нашего времени стала вседозволенность и распущенность! Женщины раньше были дамами, а теперь все превратились в гулящих девок. Юбки одевают чисто символической длины, на языке одна площадная брань, а на уме: как бы побольше денег выцыганить у своего мужчины. Большевики убили очень многих знатных женщин, а разве плебеек они подняли из подлого состояния? Нет. Женщины, являющиеся потомками рабочих и крестьян, как были людьми бескультурными и непорядочными, так они ими и остались! Многие представители простого народа получили образование, материальные блага, положение в обществе, но их нравственность и культура от этого не повысились! Из хама никогда не получится настоящего пана, как бы кто не старался!

Сцена вторая.

Те же и Наследник Престола, Цесаревич. Входит Наследник. Князь Оболенский и граф Растопчин сразу же встают и слегка кланяются ему.
Цесаревич:
- Я Вас приветствую, дорогие друзья!
Князь Оболенский и граф Растопчин хором:
- Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество!
Цесаревич с теплом, но с достоинством жмёт руки князю и графу. Все садятся.
Цесаревич:
- О чем Вы говорили, господа?
Граф Растопчин:
- Мы касались, Наш Государь, вопросов влияния международной политики на умы и сердца наших сограждан.
Цесаревич:
- И к какому выводу Вы пришли?
- Князь Оболенский:
- Мы поняли, что США растлевают наш народ своими жестокими и бессмысленными обычаями, которые они пытаются утвердить во всём мире. Мы полагаем, Ваше Императорское Высотчество, что русская традиционная культура в сто раз более прогрессивна, чем все новомодные придумки Запада!
Цесаревич:
- Вы совершенно правы, господа! Америка и Европа нас сейчас хотят уничтожить идеологическими методами. Они разлагают наш народ морально. Военными средствами им ни разу не удалось нас уничтожить, вот мировое закулисье и решило расправиться с русским народом с помощью тлетворной идеологии. Они в своё время расстреляли много русских дворян и представителей правящей династии Романовых. А теперь, когда носители нравственных устоев и исторической памяти русского народа в большинстве своём уже уничтожены, наши враги принялись уничтожать русский народ по средствам привития ему гнилых и ложных убеждений. Но есть дворянское собрание, которое не допустит, чтобы наш народ нравственно разложился. Мы живые, и мы не позволим совершать гнусности и безобразия на русской земле!
Князь Оболенский:
- Кстати о гнусностях: вчера, Мой Государь, говорят, был в Москве гей-лесбийский парад. Своей мерзостью и отвратительностью он превосходил аналогичные мероприятия, которые проводились в прошлом году! Однако, появились дружины ветеранов ВДВ и быстро навели порядок!
Граф Растопчин:
- И поделом же им досталось – растлителям русского народа и ниспровергателям вековечных духовно-нравственных принципов наших предков. Ветераны десантно-штурмовых бригад сработали чётко!
Князь Оболенский:
- И большое им за это спасибо! Гомосексуалы должны знать своё место! И пусть Русская Православная Церковь активизирует свои усилия по борьбе с содомией. 
Цесаревич:
- Так всё и будет. Мы и церковь повлияет на этот процесс идеологически, а ветераны ВДВ и бывшие морские пехотинцы пусть посодействуют нам физически. Вместе мы справимся с этой заграничной гадостью, которую привезли к нам из Европы и Америки. Мы их победим, потому, что наше дело правое. С нами – Бог!!!

Занавес закрывается.
Конец.
5 августа 2013 года. Павел Иванов-Остославский.

К 400-летию династии Романовых

В 2013 году исполняется 400 лет династии Всероссийских Государей и Самодержцев Романовых. Это, без сомнения, крупнейшая дата в современной нам отечественной истории. С Романовыми связано сознание Российской Империи – одной из самых величайших держав за всю историю существования человеческой цивилизации на планете Земля. На протяжении всего XVIII и XIX Россия под державным скипетром Императоров из династии Романовых была величайшим славянским государством, обладавшим мировой политической, военной и экономической гегемонией. Романовы сделали из нашей страны мощнейшее и могущественнейшее государство. «Без нашего позволения ни одна пушка в Европе выпалить не смела» (как сказал канцлер князь Безбородко), мы стали Европейскими жандармами, навязывающими всему остальному миру свою волю, мы – русские благодаря державному уму и мудрости Романовых стали повелителями страны, в которой ни когда не заходило Солнце. Наши предки – древние русичи – гордились бы нами и завидовали бы нам. Они тоже были имперским народом, но им не удалось построить настолько великую и державную страну, какую построили русские во времена царствования Романовых: Петра Великого, Екатерины Великой, Александра Благославенного, Николая Первого и Александра Второго.
Во времена Романовых Россию отстаивали на полях сражений величайшие полководцы всех времён и народов: генералиссимус светлейший князь Александр Суворов, генерал-фельдмаршал князь Михаил Кутузов, князь Багратион, Румянцев-Задунайский, князь Потёмкин-Таврический, а так же: князь Скопин-Шуйский, князь Щербатов, Витгинштейн, Лефорт, Апраксин, Миних, Брюс, Барклай де Толли, Раевский, Тормасов, Ушаков, Корнилов, Скобелев, Платов, Милорадович, Ермолов, Остерман-Толстой, Дохтуров, князь Горчаков, Ожировский, принц Вюртенбергский, Головин, Куракин, светлейший князь Паскевич, Дибич, Чичягов, Брусилов и многие другие. Величайшее «спасибо» им – всем тем великим воинам, которые возглавили нашу армию, отстоявшую русскую государственность и спасшую русский народ и другие народы от иноземного порабощения.
Во времена Государей из династии Романовых Россия стала законодательницей мод на поприще культуры, литературы, живописи, зодчества, музыки, балета. Русские императоры поддерживали отечественное искусство. Российскую Империю прославили такие имена как (литераторы): Михайло Ломоносов, Василий Жуковский, Николай Карамзин, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, князь Вяземский, граф Лев Толстой, Афанасий Фет, Николай Тютчев, Фёдор Достоевский, Иван Тургенев, Александр Блок, Сергей Есенин, Иван Бунин, Николай Гумилёв, Марина Цветаева, Анна Ахматова, Зинаида Гиппиус, Иван Савин (Саволайнен), Сергей Бехтеев, Николай Туроверов, Арсений Несмелов; (живописцы): Айвазовский, Паленов, Шишкин, Крамской, Петров-Водкин, Репин, Суриков, Васнецов, Верещагин; (композиторы): Чайковский, Глинка, Римский-Корсаков, Алябьев, Мусоргский, Прокофьев, Рахманинов, Бородин, Даргомыжский, и многие-многие другие.
Во времена Романовых русские завоевали или присоединили к своей территории Финляндию, Польшу, Аляску, Туркестан, Грузию, Армению, Северный Кавказ, Белую и Малую Русь; укрепили Сибирь; русские хозяйничали в Германских княжествах, разгромили Наполеоновскую Францию, более десятка раз громили Турцию, освоили Север Китая, помогали сбросить иноземный гнёт с Болгарии, Сербии, Греции, Швейцарии, Италии.
Российским императорам-Романовым удалось воспитать мощный чиновничий слой – дворянство. Многие представители дворянской аристократии и интеллигенции были верными помощниками Романовым в деле управления огромным и сложным государственным механизмом империи. Российское дворянство стало крепчайшим фундаментом, на который опиралось российское самодержавие.
Во время правления Государей Романовых в нашей стране Россия стала самым большим государством мира и одной из самых великих империй за всю историю человеческой цивилизации.
Пусть слава русских императоров из династии Романовых будет жить так долго, как долго существует человеческая цивилизация на планете земля. Пусть русский народ во веки веков гордится своими Самодержцами Романовыми, пусть он чтит их память как блестящих государственных деятелей, стратегов и воителей. Пусть Романовы вновь взойдут на русский престол и пусть Россия вновь станет величайшей мировой Империей!!! Пусть Государыня Великая княгиня Мария Владимировна станет императрицей Всероссийской!



31.08.2012. Павел Иванов-Остославский, поэт, лауреат Международной литературной премии им. Николая Гумилёва, лауреат Первого Всеукраинского литературного конкурса «Пушкинское кольцо» в номинации «За аристократизм творчества».


ПИТЕКАНТРОП ВАСЯ

Во времена раннего палеолита, когда территория современной Европы находилось ещё в субтропическом поясе, когда люди не научились делать космических кораблей, автомобилей и сосательную конфету «чупа-чупс», и, скорей всего, именно поэтому окружающая среда не была загажена, жил да был в наших краях один питекантроп. Этого, обыкновенного, надо сказать, на вид обезьяночеловека звали Аоу, а говоря по-современному, просто Васей. Работа, которая кормила в этой жизни Васю, была тяжёлой, но творческой и высокооплачиваемой. Он был каменных дел мастером. Имея природный талант к выделыванию различных предметов из камня, он со временем превратился в настолько искусного мастера, что в его родном человекообезьяннем стаде стал авторитетной личностью. По поводу ручных рубил с ним всегда советовались. Бывало, придёт к нему какой-нибудь охотник или собиратель и начнёт выбирать у него каменные топоры, а тут Вася у него и спрашивает:
– Тебе, мил человек, для чего топорик-то нужен, деревья рубить или пещеру выдолбить в скале из камня или ещё для каких надобностей?
Гость во всех красочных подробностях объяснял каменоделу, зачем ему нужен топор, и уже исходя из надобностей пришельца, каменных дел мастер советовал ему то или иное изделие. В качестве платы получал Вася, как правило, кусок мяса или шкуру оленя. Этого вполне хватало, чтобы дожить до следующего раза, когда придёт к Васе новый покупатель его каменных орудий.
Жил герой нашего рассказа в небольшой пещере на берегу реки. В свободное от работы время Вася любил смотреть с большого валуна, лежащего неподалёку от его скромного жилища, на далекие речные просторы. За густыми деревьями, растущими на том берегу, расстилалась туманная дымка, закатное оранжевое солнце окрашивало мелкую речную зыбь в тёплые цвета, и красновато-золотистые блики мерцали то тут, то там на спокойной глади речной излучины… В такие моменты, когда тихая, спокойная радость посещала Васину душу, он готов был примириться со всем миром, хотя и знал, что для здоровья будет полезнее этого не делать… Вася нередко чувствовал спиной, что где-то подстерегает его смертельная опасность. То из густых зарослей субтропической растительности смотрит на него саблезубый тигр, то стадо слонов, могущее раздавить всё живое на своём пути, несётся где-то поблизости, то голодный и вечно жаждущий свежей крови, птерозавр пролетает стремительно в небесной выси такой синей-синей, такой бездонной-бездонной...
Однажды к Васе за очередным новеньким ручным топором пришёл его старый приятель питекантроп Пкн, а попросту говоря, Коля. Этот самый Коля был охотником и рыболовом. С помощью Васиных изделий он делал под обрывами рек смертельные ловушки для бизонов и антилоп. Коля со своими сородичами, вооружёнными факелами и дубинами, загонял бедных животных на край обрыва. Боясь огня, они прыгали вниз и натыкались на острые стволы, торчащие из земли перпендикулярно вверх, к небу. Вот эти-то колья и делал Коля, а потом устанавливал их в нужных местах. Коля купил у Васи несколько каменных топоров, рассказав попутно новый анекдот о том, что в соседнем селении, расположенном всего в трёх днях ходьбы от этого места, возникла недавно новая мода – одеваться в шкуры животных мехом вовнутрь, хотя всегда было принято мехом наружу… Анекдотец этот Васе не показался смешным, но если тебе скучно, то даже такая плоская история может занять твоё воображение.
Однажды к Васе за какой-то каменной безделицей пришла стройная и молоденькая самка питекантропа, то есть, девушка. Её густые волосы красиво развивались на свежем речном ветру, её светло-синие, как утреннее небо, глаза игриво блестели, выдавая в прекрасной незнакомке очарование юности и непосредственности…
– Как тебя зовут, милое дитя, – спросил у неё Вася?
– Иао, – ответила она. 
Её имя на современный язык можно было перевести просто: Татьяна.
– Что же тебе нужно, Танюша, поинтересовался у девушки каменодел?
– Мне нужен прочный кремневый нож, – ответила она, – мой отец там за холмом разделывает тушу бизона. Сегодня охотники поймали одного большого и жирного – толи будет праздник у нас теперь.
Вася так был поражён красотой юной незнакомки, что только и смог вымолвить:
– Вот…
Он протянул ей самый лучший кремневый кинжал, сделанный им в последнее время. Татьяна в качестве платы дала ему шкуру газели, но он не взял подношения.
– Приходи лучше завтра, Танюша. Хочешь, мы будем сидеть часами здесь, на берегу и смотреть на бескрайние речные дали, любоваться солнечными блёстками, разбросанными по воде и мечтать, мечтать, мечтать…
На её лице заиграла весёлая и лукавая улыбка.
– Я приду, – кокетливо сказала она.
Взявши кинжал, она пошла прочь от скромной пещеры каменных дел мастера. Он не отрывая глаз от её фигуры, любовался грацией и легкостью её движений, её летящей походкой, её длинными волосами, развевающимися по ветру, и сладкая боль окутывала его ранимое сердце…
– Она больше не придёт, – сказал он сам себе, и как бы в подтверждении своих слов, провёл ногой глубокую черту по тёплому и сыпучему песку.
Шли дни. Уже много-много раз солнце поднималось из-за дальних речных островов и опускалась в неведомые глубины земли; уже Вася неоднократно чувствовал на своей спине злобный взгляд тигра; уже приходили к нему разные сородичи, выменивая на мясо и шкуры нужные в быту ручные топоры, серповидные скрёбла и круглые, обработанные мелкой ретушью, нуклеусы. Только Татьяны всё не было.
– Она больше не придёт, бурчал он сам себе под нос, нанося точные, но не сильные удары куском камня по массивной заготовке очередного кремневого топора.
Вдруг неподалёку он услышал шорох. Вася поднял голову и не поверил своим глазам: из-за ближнего холма к его скромному жилищу приближался Коля. Обняв его за руку, рядом шла Татьяна. Было видно невооружённым глазом, что они теперь принадлежат друг другу. 
Его лицо исказилось смертельной гримасой боли и обиды, но Татьяна, казалось, не заметила этого. Она продолжала обнимать Колину руку, сияя своей всегдашней лукаво-кокетливой улыбкой.
– Дай мне два каменных скребка, сказал Коля, обращаясь к Васе.
Коля протянул Васе олений окорок и, взяв скребки, повёл свою прекрасную спутницу дальше.
Каждый шаг грациозных ножек Татьяны отзывался ударом острого топора в сердце Васи. Вся его душевная внутренность утопала в крови, всё его практически уже человеческое существо рыдало от боли и заливалось ядом обиды на эту, такую хрупкую и такую восхитительно-прелестную самку питекантропа – женщину.
От обиды и досады Вася ударил себя ладошкой по лбу, и, чтобы не смотреть больше вслед уходящей парочке, отвернулся…


* * *


Пещера каменных дел мастера опустела. Никто не мог сказать, куда ушёл Вася, да и ушёл ли вообще. Одни считали, что Вася, прицепив с горя себе на шею тяжёлый камень и разбежавшись, прыгнул со своего валуна в реку, и утонул. Другие были уверены, что Вася просто ушёл на другое место, туда, где по речным берегам разбросано больше кремневых камней и галек, из которых можно сделать ещё много-много хороших топоров. А третьи полагали, что Васю, загрустившего и замечтавшегося по своей милой Татьяне съел саблезубый тигр. Последнее, кстати, очень возможно. Тот рыжий зверь, который при Васе лежал в густой субтропической траве, теперь, развалился на тёплом солнышке неподалёку от его пещеры. Подставляя теплу своё пятнисто-полосатое брюхо и облизываясь, тигр смотрит на речные дали, где играют солнечными бликами пенные барашки и оранжеватое заходящее солнце окрашивает в тёплые тона вечереющие воды реки…
Эх, Вася, Вася…

22.02.2012. Херсон.
Павел Иванов-Остославский.

СТАРИННЫЙ ПОРТРЕТ
В одном не очень большом, и не очень древнем городе жила меленькая девочка. Звали её Олечкой. Девочка, в отличие от всех маленьких детей своего возраста, не любила играть в куклы, не возилась она и в песочнице с лопатками и ведёрками, когда мать приводила её на воспитание в детский сад. Всё это было не для неё. Олечке больше всего нравилась таинственность и утончённость. Она могла часами ходить по большим залам своего старого барского дома, возвращённого её отцу новоиспечёнными «незалэжными» демократами, и мечтать, воображая себя, то средневековой дамой, облаченной в тугой корсаж и кринолин, которую благородный рыцарь спасает из когтей семиглавого дракона, то прекрасной и честолюбивой графиней конца XIX века, намеревающейся через своего мужа-камергера и добряка, повелевать судьбами миллионов, то пленяющей и соблазняющей всех мужчин Парижа светской львицей, один только вид которой, производит сногсшибательное впечатление на представителей «сильного пола».
– «Ну, какой же это «сильный пол», – сама у себя порой спрашивала маленькая Олечка, с оттенком злорадной гордости и презрения, когда мужчины будут падать у моих ног штабелями? Значит, это я буду сильной, а они будут слабы передо мной?
Прохаживаясь по гостиной в два света с высокими лепными потолками, Олечка часто любила сама себе декламировать стихотворение Марины Цветаевой: «Ты будешь невинной, тонкой, Прелестной и всем чужой, Стремительной амазонкой, Пленительной госпожой». Последнее четверостишие этого известного Цветаевского шедевра Олечка, как правило, не дочитывала до конца – оно было для неё непонятным и неинтересным. Причём тут «виски» и «молодая мать» она не знала, да и нужно ли было это?
В самой большой и уважаемой всеми членами Олечкиной семьи комнате висел огромный портрет. Этот портрет был главной гордостью её отца. Всякий раз, когда этот немолодой уже, степенный мужчина оказывался перед ним, идя по какой-либо надобности из одной комнаты дома в другую, он почтительно останавливался на минуту перед портретом, и на его лице загоралась особым светом какая-то величественная печаль и смиренная гордость, будто бы этот портрет являлся частью его сокровенных и бесконечно дорогих сердцу воспоминаний, явившихся из глубины седовласой древности.
– Кто изображён на этой картине, папа? – как-то спросила Олечка своего отца о портрете?
– Это наши предки, – спокойно и с оттенком достоинства ответил он. Вот видишь, мужчину средних лет с окладистой бородой и Владимирским крестом на шее? Это Василий Иванович, действительный статский советник, твой прапрапрадед. А вот стройный, высокий офицер в мундире расшитом золотыми позументами. Это Иван Иванович, полковник и при отставке генерал-майор, его родной брат. А вот эта молодая дама лет тридцати… Смотри, как она грациозно и женственно сидит в кресле, видишь, как идёт ей роскошное белое платье и шляпка с большими полями и длинным пером, будто бы и не женщина она вовсе, а белая лебедь… Это Ольга Ивановна, их сестра.
Всякий раз после отцовских объяснений по поводу большого тёмного портрета, маленькая Оленька заворожено смотрела на людей, изображённых на нём. Она ярко представляла себе их персонажами великой и прекрасной, но иногда очень ужасной и жестокой драмы, имя которой жизнь… В её больших, широко раскрытых от удивления и восторга глазах, можно было прочесть самые разнообразные чувства, вызванные всевозможными коллизиями, произошедшими в судьбах людей на этом портрете. То Олечкино живое воображение рисовало яркие и пёстрые картины русско-турецкой войны 1877 года, в которой стройный молодой полковник Иван Иванович принимал участие, рубясь с турецкими янычарами под Плевной; то в её сознании возникали строгие сцены из жизни Министерства народного просвещения, где действительный статский советник Василий Иванович был главноуправляющем какого-то очень важного и уважаемого департамента; то видела перед собой Олечка, как наяву, умную и честолюбивую красавицу Ольгу Ивановну – свою далёкую прапрапрабабку, – которая уж наверняка умела пленять мужчин, завлекая их в губительные, но такие сладостные и желанные для них самих сети.
– Папа, – однажды спросила Олечка своего отца о старом большом портрете, – а почему у полковника Ивана Ивановича на погонах какие-то узорные, замысловатые вензеля? В каких частях он служил?
– Эти вензеля, Солнышко, – ответил ей отец, – носили на погонах все военнослужащие, которые служили в императорской лейб-гвардии или, если шефом их полка был кто-то из великих князей.
«Кто-то из великих князей»…, – сама себе задумчиво повторяла Олечка, бесцельно расхаживая по длинным коридорам своего дома. Она вообразила себе этого «кого-то»: горящая золотом кавалергардская каска с двуглавым орлом на вершине, двубортный мундир с эполетами густо украшенными бахромой, на груди ряд крестов и медалей и такое тонкое и благородное лицо, какое она видела на портрете государя Николая Второго, когда вместе с родителями посещала заезжую из Санкт-Петербурга картинную галерею.
– «Когда я выросту, и стану большой-большой, я обязательно выйду замуж за кого-то из великих князей!», – твёрдо решила она. Олечка ярко вообразила себя в роскошном платье на собственном венчании. Великий князь с лицом государя Николая нежно и торжественно надевает на безымянный палец её правой руки золотое кольцо с изумрудом, а она улыбается ему в ответ мягкой, счастливой и женственной улыбкой, какой только и может улыбаться женщина, становящаяся верной супругой и любящей матерью в русском великокняжеском семействе.
Время шло (а оно всегда идёт неумолимо, не спрашивая нашего на то согласия или позволения). Постепенно маленькая, и такая трогательная в своих грёзах девочка, Олечка становилась взрослее. Пришла пора идти ей в школу, в первый класс. Она всё ещё продолжала мечтать, воображать себя, то спасённой из лап разбойников средневековой графиней, то женой камергера и добряка, жившего в конце XIX века, то покорительницей Парижа, особенно мужской его части, но насущные заботы всё больше и больше вырывали её из мира детских иллюзий и забав. Когда она была уже классе в третьем, родители поставили перед Олечкой одну важную цель – получить высшее образование и стать в последствии хорошим специалистом, врачом. Олечка знала, что врачом быть хорошо. Она затвердила наизусть одну фразу, которую говорил её отец, прохаживаясь по гостиной взад и вперёд и делая наставления своей единственной дочери на трудную и суровую жизнь:
– У врача, – говорил он, – всегда будет работа. Врач нужен людям. Люди отдадут многое хорошему врачу, действительно облегчающему страдание больных, исцеляющему их физические и душевные раны. Я по себе знаю: доктор с талантом к медицине и репутацией никогда не пропадёт. Если же он ещё и гуманист – такому врачу скажут «добро пожаловать» в любом приличном обществе.
Иногда, как бы в доказательство истинности своих слов Олечкин отец доставал из гардероба, в который он строго-настрого запрещал лазить, не только самой Олечке, но и её маме – собственной жене, – два своих медицинских диплома.
– Вот диплом врача-лечебника и диплом кандидата медицинских наук,- благоговейно говорил он, держа в руках синие корочки, как самое драгоценное своё сокровище. – Вот на что мы живём. Заруби себе это на носу.
Рубить себе на носу что бы то ни было Олечке, конечно, очень не хотелось – нос было жалко и вообще было жалко своего хорошенького личика, которое годам к десяти у неё приобретало красивые и интересные мужчинам черты, но маленькая девочка поняла: без медицинского института в этой жизни – никуда.
И снова стали проходить недели, месяцы, годы. Уже не маленькая девочка, но взрослая девушка Олечка заканчивала школу. Она налегала на изучение разных наук изо всех сил. Особенно она штудировала биологию, химию, физику и языки – предметы, без которых хорошему, уважающему себя студенту медицинского вуза не обойтись.
Окончив школу с золотой медалью, Олечка с первого раза поступила в медицинский университет. В медвузе ей стало учиться куда легче, чем в школе, ведь она начала изучать любимую ею медицину, тем более, что и родители стали гордиться своей умницей и красавицей ещё больше, чем раньше. С течением времени Олечка стала всё заметнее преображаться. Все её формы больше и больше приобретали черты женственности и изящества. Она (как и мечтала!) своей летящей походкой научилась обращать на себя взгляды молодых людей, которые, чуть увидя её, заболевали одной страшной и мало излечимой психической болезнью, имя которой – любовь. 
И снова шло время, работая сначала на нас, а потом против нас. И снова Олечка (да собственно уже и не Олечка, а Ольга Дмитриевна – молодая и взрослая женщина) проходила коридорами времени. Год за годом шла она вперёд по нескончаемой лестнице, каждая ступенька которой вела её к чему-то новому, непонятному, непостижимому. Каждый год – это рубеж. Только не отдающие себе отчёта в происходящем, неразумные люди ставят в жизни перед собой цели, которые невозможно достигнуть в силу чрезмерной амбициозности или туманности этих целей. А разумный человек идёт к своей мечте год за годом. В один год оканчивает один курс университета, в следующий другой, ещё через год – третий, и так вся его жизнь расписана по годам дням и минутам. Что же такое наша жизнь? Это бесконечная череда трудовых будней, в которой, впрочем, есть место и крохотным мгновениям семейного счастья, творческого вдохновения, душевного тепла. Наша жизнь отнюдь не усыпана только цветами и поздравительными письмами, приуроченными к юбилеям, профессиональным праздникам и новосельям. Наша жизнь – это бесконечная череда душевных травм, нравственных увечий, моральных утрат. Мы живём, постоянно теряя близких и дорогих нам людей; мы постоянно видим, как становимся старше, взрослее, старее, наконец. С возрастам от нас уходят силы. Мы понимаем всё больше и больше, что наш очаг – наша горящая теплом и светом любви душа, медленно гаснет. Меркнут краски эмоций, стираются некогда рельефные очертания наших жизненных планов, сходит на нет острота ощущений. Мы разочарованы всем, что только ни есть в этом мире. Уже людей, с которыми едва познакомились, мы начинаем видеть «насквозь»; уже мы почти не радуемся, когда внуки приносят нам дневник с отметкой, сделанной учителем математики, «отлично»; уже нам тяжело ходить, и нашей главной радостью в жизни становится лежанье перед телевизором с чашкой горячего чая и бутербродом. Мы смотрим по «проклятому ящику» какое-нибудь фигурное катание или футбол, а сами мысленно замираем, впадая в особого рода оцепенение, когда говорят о человеке, что он выжил не так из ума, как из всяких живых и могущих сострадать чувств.
Но, что же героиня нашего «романа» – Ольга Дмитриевна? Она выполнила свою жизненную программу почти полностью. Эта некогда восхитительная, эффектная красавица, хотя и не вышла замуж «за кого-то из великих князей», зато окончила медицинский институт, став хорошим врачом-терапевтом. Со временем она получила высшую категорию, защитила кандидатскую диссертацию и даже стала заведующей отделением в районной больнице. А потом Ольга Дмитриевна ушла на пенсию. Её муж, в прошлом врач-кардиолог, а теперь просто добродушный седой старик, иногда катает её на стареньком «Опеле» по старинной части города, по тем улицам, по которым она любила гулять всю свою жизнь. Проезжая мимо улицы Суворова, сворачивая на Ленина, потом на Ушакова и на Перекопскую, на которой стоит полуразрушенная крепость «Александр-шанц», Ольга Дмитриевна смотрит на величественные старинные здания, явившиеся свидетелями всей её жизни, такой успешной, многосложной, разной…
Покатав по городу свою супругу, муж Ольги Дмитриевны высаживает её у дома, а сам идёт, чтобы поставить машину в гараж. Ольга Дмитриевна заходит в свой дом, снимает пальто, вешая его на вешалку, ставит на огонь чайник. Усаживаясь в мягкое уютное кресло, она, невольно погружается в воспоминания. На стене висит старинный тёмный портрет. Перед её глазами начинают появляться тени из прошлого: отец, грузноватый, степенный мужчина, любящая мать, и вот уже оживают в её сознании персонажи старины. Она явственно видит события 1877 года, когда высокий и стройный полковник Иван Иванович рубится с турецкими янычарами в окрестностях Плевны, когда действительный статский советник Василий Иванович с суровым и хмурым видом перебирает важные документы на своём столе в департаменте Министерства народного просвещения и когда властная и честолюбивая красавица Ольга Ивановна, которая и в самом деле похожа в своём роскошном наряде на белую лебедь, внушает мужчинам чувство восхищения и беспомощности. Ольга Дмитриевна… нет… просто маленькая Олечка снова видит себя средневековой дамой, спасенной храбрым и благородным рыцарем из лап семиглавого дракона…
21.03.2012. Херсон.
Павел Иванов-Остославский.