Статья Главкома ВСЮР генерал-лейтенанта А.И. Деникина начинает серию публикаций представителей российской военной эмиграции о событиях накануне Второй мировой войны. Хотелось бы обратить внимание читателей проекта «Белая Гвардия» на весьма объективную и политически точную оценку автором ситуации, сложившейся как в предвоенной Европе, так и в СССР 1930-х гг. Также заслуживает внимания характеристика настроений в российской эмиграции в конце 1930-х гг., в частности т.н. «перспектив сотрудничества» с нацистской Германией и странами «Антикоминтерновского пакта».

Прошло 20 лет. Чёрные годы, кровью и грязью записанные в книге судеб России. Недавно они отпраздновали 20-летний юбилей своего властвования. В слове, в песне, в музыке, в графике, в нынешних парадах и зрелищах являли миру бутафорию «народного ликования» и свою непритворную радость… Ещё бы: по остроумному определению одной американской газеты – «самое грандиозное и самое непостижимое достижение советской власти это то, что она продержалась 20 лет»…

Итак, «народ ликует»… сколько трагизма в этой фразе! Распяв плоть, они полонили и души. Насилием, страхом, голодом, бесправием – они сумели заставить не только молчать, но и славословить.

Служитель Бога Вышняго, призывающий к неосуждению богоборческой власти, «радующийся её радостями и печалящийся её неудачами»… велящий в храмах возносить моление «о властех предержащих», накладывающий прещение на твёрдых и бесстрашных ревнителей веры…

Учёный – на развалинах своей науки, над могилами безвременно ушедших бескорыстных служителей её – произносящий хулу погибшим и хвалу их палачам…

Талантливый актёр, захлебываясь от холопского усердия, свидетельствующий – каким несознательным ничтожеством он был при старом режиме и как его «перековало» советское воспитание… Действительно, перековало.

Русский писатель, достигший предельных высот словесного блуда: «Пройдут столетия – говорит он – и будущие поколения будут считать нас самыми счастливыми из всех смертных, из всех живущих во все века, потому что мы видели Сталина. Когда я встречал Сталина, я ощущал на расстоянии его силу, обаяние, величие. Мне хотелось петь, кричать, реветь от восторга и счастья…Наша любовь, преданность, сила, сердце, героизм, жизнь – всё для тебя – на, возьми великий Сталин»!..

В этой удручающей картине нельзя видеть одно лишь повальное моральное падение. В ней, кроме того, и глубочайшая жизненная драма и непревзойденный фарс. Драма – отцов и матерей, дети которых замучены в подвалах чрезвычаек и которые в дни «юбилеев» принуждены, по наряду домового комитета, шествовать к «мавзолею» для поклонения останкам… палача. Фарс – разыгрываемый миллионами «артистов» и «статистов» на сцене российской жизни, состязающихся в искусстве «подхалимажа», в сущности в искусстве сохранить паёк, минимальную личную свободу и жизнь. Что говорили и писали эти иудушки большевизма про великое издевательство – новую конституцию: «Самые свободные и самые демократические выборы»! «Великое торжество социализма»! «Единый народный фронт, невиданный в истории человечества»!… И т.д., и т.д.

А народ молчал. И всё же среди молчащих нашлось около 3 миллионов людей, с опасностью для жизни отказавшихся голосовать за советскую власть.

Не у всех растленная совесть. И когда опустится занавес, множество «актеров», с чувством глубочайшего облегчения сбросят с себя шутовскую бутафорию и смоют обязательный грим. И будут вспоминать с чувством отвращения и жгучего стыда свою «игру».

Но обстановка последнего юбилея, по свидетельству очевидцев, указывает насколько трудной становится теперь театральная постановка «народного ликования». При всей нынешней пышности торжества, при всей импозантности военных парадов и при всём чекистском искусстве – этого самого «ликования» и в помине не было. Все обстояло казенно, штампованно, как никогда. Закулисная сторона юбилея свидетельствует, что недоверие власти к народу проявлялось на каждом шагу. Всякий «ликующий» подвергался пятикратному контролю. Улицы, по которым собирались войска к Красной площади, освобождались от публики… Колонны манифестантов собирались в определённых местах еще до рассвета, много часов мерзли на улицах и только после прохождения войск направлялись к трибунам «правителей», причём перед трибунами не разрешалось останавливаться ни на минуту; «ликующему» не разрешалось иметь в руках никаких предметов, даже пакетика с съестными припасами; плакаты и «лозунги», которые несли манифестанты, заранее установлены были начальством; а «бурные восторги народа» режиссировались… громкоговорителями, ревущими, славословящими, грозящими. При этом каждая колонна имела во главе своё начальство, и каждые пять человек – своего старшего, которые отвечали тюрьмой за невыполнение церемониала и «стенкой», если бы что-либо случилось…

Если к этому прибавить, что минувший юбилей пришёлся в период жестокого террора, что даже накануне его объявлялись и совершались десятки казней так называемых «врагов народа», что жизнь более, чем когда-либо, пронизана жутью и неуверенностью в завтрашнем дне, то «климат», в котором происходит эта грандиозная мистификация, будет вполне ясен.

Наряду с празднествами, 20-летний юбилей советской власти отмечен в печати большевицкой и наемной – иностранной восхвалением «достижений» во всех областях советской жизни и деятельности, с иллюстрациями, со схемами, графиками, с бесстыдными преувеличениями. Нет только графиков «принудительного уменьшения населения», графиков убийств. Сколько миллионов жизней унесла эпоха военного коммунизма и голодные годы, кто учтёт (?!). Считают одних убитых 11 миллионов, на самом деле – вероятно больше… сколько людей погибло от голода, от тихого террора, непрекращающегося все эти 20 лет, от концентрационных лагерей и смертоносных работ – этого, вероятно, не могла бы подсчитать и «столь обожаемая» власть… Скольких погубила коллективизация – это можно учесть приблизительно по советским данным. Стоит только вдуматься в следующие три цифры:

1) В 1929 году, перед коллективизацией имелось в России 25,8 млн.крестьянских дворов, а в 1930 году стало 20,9 млн. Следовательно, 5 миллионов дворов исчезло.

2) В 1928 году хозяйственных «кулаков» с семействами числилось 5,618 млн., а в 1934 году стало 149 тыс. Следовательно, не считая категории так называемых «подкулачников», 5,5 миллионов людей разорено, сослано, убито, а семьи пущены по миру…

3) Во время коллективизации 5 млн.крестьян перевезены в лагери смерти.

Кроме массового террора за последние 10 лет перед нашими глазами прошёл ряд индивидуальных убийств «вредителей», убийств, прикрытых пародией суда. Шахтинский процесс, дела строй-бюро, Пальчинского, Промпартии, так называемое «Дело 48» и др., когда истреблялась русская интеллигенция – учёные, профессора, инженеры и, вообще, высоко квалифицированные специалисты.

Казалось бы, такими кровавыми мерами советская страна должна была бы очиститься от всех «мятежных» и «вредительских» элементов. Но вот, в преддверии 20-летия оказалось, что старая гвардия большевизма, генералитет, дипломатия, высшая администрация, управления индустрии и торговли, министерства, правительства «национальных республик», даже ГПУ, словом весь правящий слой пронизан «шпионажем, заговорами и изменой»; что верхние ступени иерархии заполнены «врагами народа» и «растленными псами». Начались новые убийства. Одних убитых большевицких сановников – про массу чиновничества и офицерства газеты даже не пишут – официально показано за последние три месяца – 1980 человек.

В большинстве случаев, вследствие особых методов советской пытки, «виновные» приносили «полное признание», возводя на себя нелепые и невероятные вины. Только при расправе с «маршалами» не было признаний. В закрытом собрании одной эмигрантской организации передавался рассказ о последних словах подсудимых:

«На заседании Военной коллегии Верховного суда, продолжавшемся всего 35 минут, на вопросы председателя Ульриха о виновности, Тухачевский бросил: – Отвечать лакеям не желаю! Корк и Якир реагировали острее, обозвав одного из судей – Блюхера – предателем и мерзавцем. Уборевич устало ответил: – Не разыгрывайте фарса… Фельдман сказал: – За меня и всех нас вам скоро ответят другие».

По поводу последних процессов и казней преждевременно ещё делать заключение – где был заговор и где его выдумали, и какими целями руководствовались действительные заговорщики. Одно несомненно, что все советские версии лживы от начала и до конца. И ещё несомненно, что власть, столь ненавидимая даже своими избранными или столь ослепленная страхом и злобой, что губит их без разбора – обречена.

Последние казни произвели большое впечатление за границей. Заслуживает внимания отзыв английской газеты «Таймс»:

«Мир уже больше не волнуется известиями из России, хотя если бы это произошло в какой-нибудь другой стране, мы все были бы потрясены. Судебные убийства превратились там в ужасную рутину, в подробности ежедневной хроники».

«Мир уже больше не волнуется»… А когда же он особенно волновался русской трагедией и чем проявлял своё волнение?.. Впрочем, казнь советских генералов и обезглавление советского флота действительно испугали союзников СССР; но не за жизнь людей, не за судьбу России, конечно, а лишь из боязни чрезмерного ослабления союзных красных сил, из опасения, что были выданы врагам военные тайны союзников. Из Парижа и Праги полетели в Москву тревожные запросы, откуда последовал успокоительный ответ, что прямого шпионажа не было, а лишь стремление принять германскую ориентацию… Забыли только объяснить, что такое стремление, если бы оно, действительно, имело место, являлось бы следствием двурушничества Сталина, в течение ряда лет лавировавшего тайно между Раппало и франко-советским пактом.

Вполне понятно, что армия, сила которой во время летних сборов достигает 2 млн., воздушный флот – около 8 тысяч аппаратов, подводный флот – 150 боевых единиц, армия, которая имеет современную организацию и вооружение – это фактор, которому суждено сыграть огромную роль и во внешней войне, и в революционной борьбе. Приверженность армии к советской власти официально определяется большим процентом коммунистов в её составе. Но, во-первых, советская статистика лжёт, во-вторых, общая мобилизация перевернёт вверх дном все эти исчисления, а, в-третьих, заговор и казнь советских генералов доказали воочию, что ни клеймо правоверного коммуниста, ни долголетняя верная служба не служат гарантией приверженности режиму. Заговор генералов не мог, ведь, осуществляться в безвоздушном пространстве: если чуть не 50 % высших сановников участвовало в нём, то сколько же было соучастников или, по крайней мере, сочувствующих среди советского генералитета и офицерства!..

Каковы были цели заговора – мы не знаем. Между прочим, несколько разномыслящих эмигрантских организаций приписывают ему свои собственные политические программы… Одно несомненно, что направлен он был не только против Сталина лично, но и против его режима. Ибо для Сталина не нужно было столь сложной и опасной конспирации, достаточно было одного самоотверженного человека и одной пули.

Как бы то ни было, Красная армия переживает ныне глубокий моральный кризис, могущий развернуться в сторону благоприятную для дела освобождения России. И потом является совершенно непонятным и вредным то упорное и страстное поношение, которому часть русской эмиграции подвергает Красную армию и в особенности советское офицерство. Если это научный объективизм, так он не обоснован опытом; если это – желание прослыть «стопроцентным антибольшевиком», то оно пошло; если это – агитационный приём, направленный против советских пактов, то он мало действителен для внешнего и совершенно не годится для внутреннего употребления, давая там лишь пищу для противо-эмигрантской пропаганды.

Кому и зачем это нужно?

Я придерживаюсь и провожу другой взгляд, полагая, что это и вернее, и более соответствует пользе русского дела. Я считаю – а военный заговор, правильнее ряд офицерских заговоров, даже в «войсках особого назначения», и оппозиционные настроения в Красной армии (и флоте) это подтверждают – что армия может придти в движение и свергнуть советскую власть. Еще более вероятности, более того – уверенности, что это сделает вооруженный народ. В это движение, естественно, вольется и русская эмиграция. И потому державы, слишком связанные с советской властью, ей способствующие и на неё рассчитывающие, окажутся в весьма неудобном положении.

И именно эта концепция вызывает ныне все большую тревогу среди союзников СССР.

Что касается области реальных достижений, то, прежде всего, и здесь необходимо провести ту грань между русским народом и советской властью, которую мы так отчётливо видим в политике. Подсоветская Россия – не кладбище, а тюрьма с принудительным трудом. Россия живёт, мыслит и творит, невзирая на невероятные условия существования. Наследники советского режима получат не только развалины, но и положительные ценности. Но те «потёмкинские деревни», которые рисует советская власть для своего возвеличения, насквозь лживы. Я остановлюсь в самых кратких чертах на приемах большевицкой фальсификации, основательно и документально разоблачённых.

Первое: шулерство при сравнении данных 1913 года – года императорской России и 1937 года – года советского. Как будто в этот промежуток времени для императорской России получился бы провал, как будто бы она не жила, не двигалась бы вперед, не творила… Пётр Петрович Юренев производит интересное исследование: составляет графики постепенного роста сил России за последнее десятилетие императорского периода и, принимая тот же темп для последующих лет, доводит кривую роста до 1937 года. Только такие цифры могут дать представление о сравнительном прогрессе строительства; они изобличают ложь большевицкую, они свидетельствуют о тех действительных достижениях, к которым могла бы придти русская жизнь при других условиях – без страшных испытаний, без моря человеческих страданий, без миллионов загубленных жизней.

Второй подлог – в качественном коэффициенте, снижающей в огромном масштабе все цифры «достижений». Во всём: в развитии ли школьной сети, насаждающей безграмотность, в добыче ли угля пополам с землей, в фабричной ли продукции, выбрасывающей неслыханное количество брака, и т.д., и т.д.

Третий подлог – в гипертрофии, в несоответствии общему развитию хозяйственной жизни страны грандиозных строек, в невероятной стоимости их – деньгами, трудом и жизнями и в невозможности или неумении коммерческого их использования.

Четвертый подлог – в ложной расценке. Так, советская пропаганда похваляется, что в 1937 году среднемесячная заработная плата рабочего составляет 173 рубля, тогда как в 1913 году она была только 24 р. 30 к. Но, при этом не говорят, что покупная цена рубля уменьшилась в 14 раз, что нынешняя заработная плата равна стоимости половины костюма или одной пары башмаков, что установленной в ноябре 37 г. минимальной платы в 110 руб. хватает только на семь кило муки…

Пятый подлог – основа всех подлогов – это официальная ложь всей советской статистики.

Известно, что довоенный прирост населения Российской империи составлял 1,3 %. По этому расчету сейчас народонаселение её, в существующих границах, достигло бы 170 млн. Большевики ошибочно или обманно показывали прирост в последние годы в 2,3 %. И к концу 1937 г. исчисляли население советской России в 180 млн. Эта цифра фигурировала во всех статистических выкладках, связанных с демографией. Ею импонировали союзникам и устрашали врагов. Ею доказывали благоденствие и преуспеяние подсоветских народов.

И вот, в прошлом году состоялась всенародная перепись «на основании самых современных методов». Работы закончены, но, совершенно неожиданно, правительство приказало считать перепись недействительной и данные её неподлежащими оглашению… Неосторожные разгласители уже попали в ГПУ, и судьба их неизвестная.

Почем так случилось? Если не трудно было бы фальсифицировать, как это делалось и раньше по заказу власти, отдельные графы, если можно было бы изъять или уменьшить ужасное число зарегистрированных душевнобольных, которых польская печать – будем надеяться преувеличенно – исчисляет в 8 миллионов, то нельзя было сфальсифицировать всю перепись в целом, когда образовалась против нормального прироста нехватка в 10 миллионов, а против обещанного Советами – в 20 миллионов… Нехватка от неестественного вымирания – от голода, холода, болезней, от жилищных условий, от разрушения семьи, от лагерной смерти, от бесчисленных казней, от всего того ужаса, которым полна советская жизнь.

Если бы обнародовать действительные и страшные цифры всенародной переписи, то это было бы нагляднейшим тягчайшим приговором и советским «достижениям», и самому советскому режиму.

Собственно говоря, кого же советское правительство на самом деле мистифицирует этими юбилеями, конституциями и миротворчеством? Своих? Конечно, нет. Ведь и насильникам, и насилуемым вполне ясно, что кричат «ура», вместо «караул» только из-под палки или под дулом нагана. Чужих? Да. Но только тех, которые в условиях грозной политической обстановки и желания иметь союзником «хоть черта», – это другая категория политических оппортунистов, – готовы закрыть глаза на всё, притворяются верующими во всё: и в советскую совесть, и в советский рай. Разве можно объяснить чувством искреннего расположения или исключительной неосведомленностью то обстоятельство, что наибольшее дружелюбие к советской власти проявляет Франция, Чехословакия и Литва. Франция, ожидающая нападения из Рейна, дрожащая за свои африканские и азиатские колонии, исподволь окружаемая неблагоприятными течениями со стороны Берлина, Рима и Саламанки. Чехословакия, сдавленная со всех сторон недоброжелателями и спокойная, и то относительно, только за один маленький кусочек своей границы – с Румынией… Литва, находящаяся в тисках между Германией и Польшей из-за Мемеля и Вильны…

К тому же само советское правительство открывает глаза слепым и издевается над зрячими… Разве недостаточно откровенны повторяющиеся на все лады юбилейные лозунги: «Одна шестая планеты создала новую эру – эру мировой революции»… «СССР – штурмовая бригада мирового пролетариата»… «Вперед, к новым победам коммунизма во всем мире»!.. Разве недостаточно вразумительно очертил в юбилейной статье Димитров тактику Коминтерна: 1-ая стадия – пишет он – это 1917-19-й годы, стремление к мировой революции, неудавшееся, благодаря предательству II Интернационала; 2-я стадия – это борьба с социалистическими партиями II Интернационала, дискредитирование их, втягивание рабочих масс в орбиту Коминтерна. Ввиду малой спешности и этой работы, ныне началась 3-я стадия: путем «народных фронтов» нейтрализовать или взрывать изнутри II интернационал, лишить как его, так и социалистические и демократические организации руководства в рабочем движении, революционно организовать рабочие массы и овладеть ситуацией в так называемых демократических странах»…

Насколько энергично выполняется эта программа Коминтерна, об этом лучше всего свидетельствует современная жизнь Франции…

Наконец, письмо Сталина к комсомольцу Иванову не достаточно ли ясно говорит о стремлениях «всемирного пролетариата».

Что может быть яснее!? И, действительно, иностранцы отдают себе ныне ясный отчёт в том, что творилось и творится в советской России. Мировая свободная печать, за малыми исключениями, разбирается в таких явлениях, как роль Коминтерна, большевик, миролюбие, советские достижения, советский террор и блеф советских «выборов». И в этом отношении огромную роль сыграла российская эмиграция, помыкаемая чужими, раздираемая внутренними недугами и распрями, и, тем не менее, пером и словом продолжающая то дело, которое некогда творило белое оружие: в широком обобщении – дело защиты Культуры.

Слепых, повторяю, нет больше. Есть или близорукие, или симулянты.

С этой точки зрения любопытно привести некоторые иностранные отклики на советский юбилей.

Приветственные телеграммы, кроме глав правительств, послали Калинину следующие главы государств: Рузвельт, Кемаль-Ататюрк, Пехлеви (шах Ирана) и Бенеш. Телеграмма президента Чехословацкой республики настолько характерна, что я приведу ее полностью:

«Честь имею поздравить Вас с государственным праздником 20-й годовщиной Октябрьского переворота. Чехословацкая республика приветствует самым искренним образом успехи и достижения Советского Союза и желает Союзу и его народам дальнейших успехов и процветания»…

Соединенное общественно-официальное празднество советского юбилея имело место из иностранных столиц, кроме Барселоны, только в Праге. На весьма многолюдном и «торжественном» собрании, где был собран цвет чехословацкой интеллигенции, виднейшие общественные деятели, министры и депутаты, говорились речи… Товарищ министра иностранных дел – Павлу описывал «расцветающую жизнь» в СССР, восхвалял новую конституцию, превозносил «генеральную линию Сталина» – «неизменную победительницу в тяжёлых внутренних боях»; восхвалял и советскую дипломатию, «стремящуюся столь ревностно к обеспечению всеобщего мира»… Ему отвечал полпред Алексанровский – гнусной хулой на «царскую Россию», апологией советской и склонением по всем падежам сакраментальных слов «свобода» и «мир», которые де охраняются дружественными совместными усилиями «демократии Сталина и демократий Масарика и Бенеша»…

Свобода, мир, демократия и… советская власть!..

Кроме большей части чехословацкой и литовской печати (последняя весьма радостно отозвалась на московские торжества), вся остальная, в большинстве своём, или обратила мало внимания, или же отнеслась к юбилею явно отрицательно. Наиболее серьёзные и обоснованные статьи, вскрывающие преступную сущность советской власти и губительные результаты её правления, появились в польской прессе – почти во всей, за исключением, разве, двух, по цензурным условиям, впрочем, умеренно большевизанствующих, газет. Но, наряду с суровым и справедливым осуждением советской действительности, наряду с предсказанием близкого конца советов, на столбцах польских газет появляются и весьма знаменательные рассуждения о «российском наследстве»… Так, например, «Глас Народу», подводя итоги советскому двадцатилетию и, в частности, кровавой «чистке» в национальных республиках, говорит: «Невзирая на все эти радио, прессу и пропаганду Коминтерна, ничто не может скрыть внутренней трагедии, которая неумолимо ведёт к расчленению СССР на отдельные независимые государства. И Польша должна об этом подумать»… Или другая газета «Дзенник Быдгоски», которая рисует будущее в таких чертах: «Советы, идя к катастрофе, должны на этом пути возбудить захватные инстинкты соседей. Пусть это называется теперь «антикоммунизмом», но раньше или позже это будет жаждой советских богатств – в землях, в лесах и недрах. Наследники всегда находятся. От Минска до Владивостока не может очутиться безвластная пустота, равно как и не может возникнуть столько государств, сколько в России народностей»…

Уже определились два диаметрально противоположных направления в газетном споре между крупным польским деятелем – генералом Сикорским («Курьер варшавский»), находящимся в оппозиции к нынешнему режиму, который считает, что «Польша не может идти ни с Германией, ни с советской Россией, и должна опираться на западные демократии», и известным публицистом Студницким, который требует тесного союза Польши с Германией в целях защиты Польши от российского империализма…

А германский империализм Польше не страшен?

Не нужно пояснять, какое серьёзное значение имеет вопрос русско-польских отношений в преддверии надвигающихся событий.

Говоря об откликах на советский юбилей, любопытно отметить ту форму их, наиболее фальшивую, которая выражается в блестящих раутах, устраиваемых 7-8 ноября в советских полпредствах. Они в этот раз были особенно многолюдны и расточительны. На них собирались сливки местных обществ, представители правительств и палат, генералитет и дипломатический корпус. Поздравить советскую власть с 20-летием её существования почти во всех столицах являлись также и посольства, чуть не в полном составе… «тройственного противокоммунистического союза». Так, например, в Бухаресте, в застольной своей речи, во время парадного обеда, полпред Островский, вопреки дипломатически обычаям, позволил себе такой выпад по адресу Германии-Италии-Японии: «Вот уже 20 лет – сказал он – как моя страна перестала быть жандармом. Тем не менее, этот тип государства не исчез еще с лица земли, и три государства претендуют теперь на этот «славный» титл. Правда, что все эти три государства, вместе взятые, обладают в три раза меньшим населением (?), чем наше (полпред, вероятно, выпил лишнее), и занимают площадь всего лишь в 2 % территории моей страны»… Невзирая на такое «приветствие», германская и японская миссии сочли возможным принести поздравление полпреду на последовавшем рауте.

Интересно, что Островский отозван в Москву, а заместитель его бежал в Италию…

В Риме на другой день после подписания антикоммунистического пакта, высокие представители итальянского министерства иностранных дел и миссии Германии и Японии на рауте, данном римским полпредом, обменивались дружественными заверениями с ним… Даже сам японский посланник Массаки Хота, только что подписавший пакт.

Это ли не «идеологическая» борьба!?.

Полпредские рауты, всегда необыкновенно роскошные, служат прообразом отношений внешнего мира к СССР. И в них есть оппортунизм, подкупность, снобизм и… просто желание хорошо покушать за чужой счёт. В странах великодержавных этот маскарад облекается в светские формы; в странах же более простых нравов – он носит иной раз анекдотический характер. Мне пишут из Софии:

«Здешняя пресса уделила мало внимания советскому юбилею. И самое торжество ограничилось приемом в посольстве. Охотников выпить хорошей водки и поесть икры находится у нас достаточно. Но почету большевикам оказывается не много. И, как то на одном из полпредских приёмов болгарские гости, от избытка чувств и возлияний, запели хором… «Боже царя храни»!..

Вообще же, в ряде стран, находящихся в «нормальных» дипломатических сношениях с СССР, в особенности с Польшей и на Балканах, полпредства находятся под неусыпным надзором местных сыскных органов, весьма тягостным для советчиков и оскорбительным для великой державы, если бы… это сознание было присуще советской дипломатии и если бы деятельность ей не была на самом деле преступной.

Не удивительно, поэтому, что, по словам, французского журналиста Таро, объехавшего центральную Европу, «повсюду, за исключением Праги, французский альянс с советами производит впечатление скандала». «Напрасно вы будете вверять – продолжает он, – что Франция – страна нисколько не коммунистическая и не собирается быть таковой… Что сегодняшними социальными опытами она, быть может, только продолжает выполнять историческую миссию – прояснять и гуманизировать идеи и проводить их в жизнь… на вас смотрят, вас слушают, потом покачивают головой… Никого вы переубедить не можете».

Альянс СССР приводит иногда к прискорбным явлениям, свидетельствующим об ущербе великодержавности в угоду советской власти. Так, например, когда весной прошлого года ветераны русских особых бригад, дравшихся на французском фронте, и русская эмиграция построили храм-памятник на братском кладбище, где похоронены останки 840 русских воинов, павших за Францию, французский военный министр счёл невозможной посылку делегации от армии на открытие памятника…

Итак, долой сентименты! Долой все эти устаревшие предрассудки, вроде боевого братства, каких-то нравственных обязательств за старое добро! Только реальные ценности имеют значение на современной политической бирже. Хорошо, будем реалистами. Но, в качестве таковых, мы вправе задать вопрос: расчетливо ли возбуждать такого рода чувства в представителях Национальной России, в то время, когда под французские знамена призывается русская молодежь, быть может и дети тех, что покоятся на Сент-Плерском кладбище? Расчетливо ли, когда немецкая пропаганда, в целях, на мой взгляд, весьма практических, начинает снабжать нас усиленно пропагандой литературой, воздающей дань восхищения доблести, самоотвержению и благородству своей бывшей противницы – старой русской армии…

Расчетливо ли, наконец, когда так явно трещат устои советской власти?!

Подобно внешней стороне отношений держав к Русскому вопросу, такой же неопределенностью, неискренностью отличаются они и по существу.

Основной тон даёт борьба двух миров, двух идеологий, двух государственных систем – по внешности, и двух политических группировок с противоположными интересами – на самом деле. Борьба между новыми «Тройственными союзами» – Германии, Италии и Японии, с одной стороны, и Англии, Франции и Североамериканских Штатов – с другой. Причем Штаты начинают входить в эту комбинацию только в самое последнее время, не окончательно отказавшись от «блестящего одиночества» и от акта 1936 г. о невмешательстве в «европейские дела», только тогда, когда обнаружилась серьёзная опасность на Дальнем Востоке и невозможность противостоять ей один на один. Рузвельт, в своей знаменитой речи в Чикаго возгласил миру старую истину, которую в Европе все давно поняли:

– Когда придёт потоп, никому не удастся его избежать!

Поэтому-то вокруг двух основных могущественных группировок идёт притяжение и отталкивание прочих держав, идет торг с переторжками, страховка и перестраховка. Сановные коммивояжеры от политики рекламируют свои «фирмы» и конкурируют вовсю. Положение совершенно ещё не установилось и грозит большими сюрпризами в недалёком будущем. Никто не может сказать с уверенностью, во что выльются, в конце концов, англо-итальянские отношения, где окажутся Польша, державы Дунайского бассейна (кроме, конечно, Чехословакии), Балканского союза, Балтийского блока и тем паче СССР. Двойной «переворот» в Румынии, визит Стоядиновича в Берлин на другой день после триумфального посещения Дельбоса и австро-германские комбинации служат предостерегающим примером.

От последнего выступления Гитлера в рейхстаге и кризиса лондонского кабинета пошли явные трещины в международных группировках…

На авансцене идёт борьба за мировые пути, колонии и рынки, за «ревизионизм», за гегемонию рас. Борьба уже сейчас – небывалого напряжения. «Защита демократии и культуры» – с одной стороны, и «борьба против мирового коммунизма» – с другой, являются её идеологическим прикрытием. Но… под первым прикрытием Франция заключает союз с врагами демократии и культуры – советами и стремится укрепить связь с «фашистскими» Польшей и Румынией и «полуфашистской» Югославией… Под вторым прикрытием – Япония душит Китай в то время, когда он вышел было, из-под опеки красной Москвы и стал успешнее бороться против своих красных.

Любопытно, что в японо-китайский конфликт счёл нужным вмешаться римский папа, и 14 октября преподал католикам Дальнего Востока указание – поддерживать всемирно Японию, «которая старается спасти Китай от ига большевизма». А в то же время коммунисты протягивают «братски» окровавленную руку католикам…

Нет никаких сомнений в абсолютной враждебности к коммунизму правительств Германии, Италии и Японии. Конечно, торжественное и гласное осуждение тремя великими державами коммунизма и признание необходимости борьбы с ним – само по себе – явление положительное. Но какие перемены вносит оно в существующее мировое положение, какие практические результаты приносит оно делу освобождения России? И что останется от идеологического итало-германского союза, если политические его скрепы ослабнут или порвутся?

История германо-советских, японо-советских и итало-советских отношений в этом смысле высоко поучительна.

Как известно, с 1918 г. и вплоть до 1934 г. советская политика основывалась на установлении доброжелательных или нейтральных отношений с Германией, Италией и Японией, невзирая на ненависть советов к режимам «социал-предателей и фашистов», и считала самым заклятым врагом своим «англо-франко-американский капитал». Не было предлогов возмущению и не было границ той площадной брани, которой подвергали советы эти державы и их правителей. О будущем же Германии на партийном съезде 1930 г. неудачный провидец Сталин говорил:

«Противоречия между странами – победительницами и странами – побежденными будут заостряться. Усилится угнетение Германии. Взаимоотношения между победителями и Рейхом можно представить в виде пирамиды, на вершине которой сидят по барски Америка, Франция, Англия и проч., а под ней лежит распростертая Германия. Вот – дух Локарно! Наиболее яркой выразительницей стремлений к авантюристическим военным нападениям является современная мещанская Франция»…

Так вещал Сталин за четыре года до заключения франко-советского пакта.

Когда в 1922 году Ратенау заключил договор дружбы с советами в Рапалло, зарождавшееся национал-социалистическое движение выступило резко против этого акта; когда в 1926 г. шли переговоры о заключении Берлинского торгового договора, наци на страницах «Фелькишер Беобахтер» повели ожесточенную кампанию против договора. Но вот пришёл Гитлер и в мае 1933 г…. возобновил договоры.

Враждебность режимов не помешала ни при Эберте и Гинденбурге техническому сотрудничеству Рейхсвера с Красной Армией и её оборудованию немцами; ни при Гитлере – широким кредитам советам и сношениям генеральных штабов – до 34 г. явных, после же рокировки советов в сторону Франции – тайных. Сношений, которые направлялись в целях перестраховки правительственной политикой советов, а вслед за сим представлены были как «измена и шпионаж» исполнителей. Они послужили одним из мотивов казни этих исполнителей, с которыми Сталин сводил свои внутренние счёты, а, вместе с тем, угрозой по адрес Франции: вот что, мол, ожидало бы её, в случае свержения Сталина.

Прервана ли эта тайная связь недавней расправой Гитлера с генералами – это еще далеко не ясно. Равно как неясно – какие реальные последствия будут иметь угрозы Гитлера, произнесённые им по адресу СССР во время последнего выступления его.

В своей речи на заседании рейхстага 30 января 1937 г. Гитлер, вскрыв преступность и мировую опасность большевизма, заявил: «Мы не станем поддерживать более тесную связь с советами, чем это необходимо для государственных и экономических отношений»…

Таким образом, словесные заушения заушениями, а дело делом; только интересы Рейха, никаких идеологий! Для его благоденствия можно, усыпив Восток, ударить на Запад или, усыпив Запад, ударить на Восток. Как будет выгоднее… Где же тут предпосылка для «крестового похода» и, вместе с тем, где малейшая гарантия, что Гитлер отказался от своих «восточных планов»?

Дольше длились и были дружелюбнее отношения между коммунистической Москвой и фашистской Италией. И советская, и итальянская пресса в течение многих лет воздерживались от взаимных поношений; торговля шла бойко; одно время получение русского сырья через Черное море, на случай осложнений на западе, было предпосылкой итальянских стратегических и политических комбинаций в бассейне Средиземного моря. Во время итало-абиссинской войны советы, столь ревностно подымающие «порабощенные народы» против их «поработителей», слали без конца свою нефть Италии. Только в 1936 г. отношения эти обострились на почве столкновения целей и интересов в Испании. Но, ведь, Коминтерн был таким же до 36 года, как и после, и не изменил своей природы и ныне…

Во всяком случае, пакт дружбы и ненападения, заключенный между советами и Италией в 1933 г. и торговый договор 1924 года, невзирая на вхождение последней в противокоммунистический блок, не расторгнуты и по сей день.

Иной характер имели взаимоотношения советов с Японией. Разжигая коммунистическое движение в Китае, утверждая своё влияние в Монголии, обмениваясь с японцами нецензурными любезностями, изредка и взаимными кровопусканиями в пограничных стычках, советы, тем не менее, делали до сих пор всё, чтобы избежать прямого разрыва с Японией. Их политика – сплошная капитуляция. Будь то в монопольном предоставлении японцам 50 % сахалинской нефти и чрезвычайно выгодных рыболовных концессий, будь то в продаже за бесценок Южно-манъчжурской железной дороги, или в отдаче японцам амурских островов. Флирт с Японией доходил до такой степени, что по приглашению советского правительства между 1927-1931 годами комиссия японских инженеров обследовала для поднятия провозоспособности… Сибирскую железную дорогу… Можно ли придумать что-либо более абсурдное с точки зрения государственной обороны! Между прочим, отголоском этой политики советского правительства явилось впоследствии обвинение в шпионаже в пользу Японии на процессе Пятакова-Сокольникова.

Считая невозможной борьбу на два фронта, советы стремились обезопасить себя хоть с одной стороны. Эта политика потерпела крушение. Тем не менее, она не оставлена окончательно. И кто знает, какой еще «Брест-Литовск» преподнесет нам советская власть в борьбе не за Россию, а за своё существование.

Куда же идёт Япония? От слова не станется, бывают мечты несбыточные… Но всё же, в дни совершающихся на дальнем Востоке грозных событий небезынтересно вспомнить знаменитое «Завещание Танаки», написанное 10 лет тому назад, в котором сказано: «Согласно завету Мейджи, наш первый шаг должен был заключаться в завоевании Формозы, а второй – в аннексии Кореи. Теперь должен быть сделан третий шаг, заключающийся в завоевании Манчжурии, Монголии и Китая. Когда это будет сделано, у наших ног будет вся остальная Азия»… а так как поперёк пути к завоеванию Китая встали Соединенные Штаты, то «мы должны будем сокрушить и их».

Недавняя речь министра, адмирала Суетсугу о том, что жёлтая раса должна освободиться от ига белых хотя бы ценою мирового пожара, как бы её ни ретушировали, является прямым дополнением «Завещания».

Перед лицом японской экспансии стоит ослабленная 20 годами мертвящего режима Россия…

А русская эмиграция – та, подневольная японо-манчжурская – ликует так же, как подсоветская Россия… славословит, машет японскими флажками, кричит «банзай» – в процессиях по поводу японских побед над китайцами… В пространных статьях распространяет по зарубежью радостную весть, что какой-то майор Квантунского штаба Сибано заверил, что «горячее желание всякого японца, чтобы снова скорее возродилась из праха великая Россия»… Ликует даже, преподнося под кричащим заголовком – «Бурная волна паназиатского движения» – описание конференции всеазиатской молодежи, состоявшейся этой осенью в Токио. А на этой конференции требовали сплочения всех родственных азиатских наций под опекой Японии, в том числе «подлинного самоопределения» бурят, калмыков, тунгусов и проч., причём какой-то русский, – названный «представителем Сибири», по невежеству или продажности, вместе с другими неистово кричал:

– Все пойдём рука об руку под общим знаменем паназизма!

Славословию не помешал даже начавшийся с ноября 37 г. разгром всех русских школ в Манчжурии, которые заменяются «стандартными – государственными», с преподаванием на японском языке.

На Дальнем востоке разыгрывается тяжёлая драма русской эмиграции, которой наша зарубежная пресса, к сожалению, уделяет слишком мало внимания.

Итак, мир в большой тревоге.

Как-то французская газета «Ордр» писала: «Виною тому, что сейчас происходит, то, что мир надо было заключить не в Париже, а в Берлине». Эта идее находит ныне широкое признание среди французов. Между тем, она в корне неверна: больший нажим мог вызвать такую реакцию, что теперь в Берлине сидел бы не Гитлер, а коммунист Тельман. Почему-то нашим бывшим союзникам не приходит в голову другая простая мысль: что, если бы союзные победоносные армии тогда, в 1918 г. сделали ещё небольшое усилие, совсем небольшое, и помогли бы нам сбросить советскую власть?! Ведь от этого удара пошатнулся бы не только коммунизм, но и пангерманизм, и паназиатская идея.

Крестовый поход не вышел вчера, его не будет и завтра. Нации вступят в борьбу за свои собственные интересы, презрев всякие моральные препоны, – борьбу жестокую, бесчеловечную. Не может быть никакой уверенности ни в прочности современных международных группировок, ни в стабильности многих режимов, а следовательно и их русской политики.

И потому, когда меня спрашивают – «с кем же нам идти»? – я могут ответить только: Сегодня – не с кем, потому что никто еще не «идёт» по пути освобождения России. Одни не хотят, другие не могут. Но завтра найдутся и желающие, и могущие, и просто вынужденные. Но мы то, мы то сами, что сделали и делаем для того, чтобы встретить это «завтра» уж не во всеоружии – куда там, а в образе хоть какой-нибудь организованной силы. Разброд эмиграции – идейный, тактический, межпартийный, внутрипартийный разброд в понимании основных национальных задач, наша внутренняя борьба и самоедство – грозят сделать из нас бессильных и бездеятельных свидетелей назревающих грозных и решающих событий.